Вне пределов - Джуэл Э. Энн

Почему я чувствую себя такой виноватой?

— А на следующей неделе?

Он пожимает плечами.

— Я ещё не знаю, что буду делать.

— У тебя занятия.

Он кивает.

— Да.

— Ты не можешь брать её с собой.

— Не могу.

Он кладет яблоко в свой портфель и закрывает его.

— Прости. Мне очень жаль, что я не могу ничем помочь.

— Это не твой ребёнок. Это не твоя проблема.

Натянутая улыбка на его лице не облегчает моего чувства вины.

— И всё же…

Я морщусь, словно от боли.

— Не. Твоя. Проблема.

Нейт целует Морган в макушку.

— Такое чувство, что это моя проблема.

Я следую за ним к задней двери.

Он качает головой и усмехается.

— Она не твоя…

— Знаю, знаю… перестань говорить, что она не моя дочь. Я поняла. Но я забочусь о ней, и не хочу, чтобы кто-то чужой наблюдал за ней, или чтобы ты потерял работу из-за того, что пытаешься вести урок с ребёнком на руках.

— Что ты хочешь услышать от меня?

Он оборачивается.

Я прижимаю Морган к себе. Эта маленькая девочка нуждается во мне. Я чувствую это так, что трудно объяснить.

— Не знаю, — шепчу я, и чувство вины до боли сжимает моё сердце.

— Хочешь, я попрошу тебя остаться дома и присмотреть за ней?

Мой взгляд падает на Морган. Я не могу смотреть на него, не тогда, когда он смотрит на меня этими глазами, которые кажутся мне такими же знакомыми, как мои собственные.

— Ты хочешь попросить меня остаться дома, чтобы присмотреть за ней?

— Да.

Моё сердце замирает на мгновение — для беззвучного вдоха-выдоха. Я задала этот вопрос, но не ожидала односложного ответа, произнесенного с такой честностью.

И когда наши взгляды встречаются, в них нет ни капли сожаления.

— Но я не буду.

Дорогое сердце, ты можешь снова начать биться.

— И я не стану говорить тебе, что меня нервирует мысль о том, что ты мчишься на мотоцикле за сотни километров и окружена толпой потягивающих пиво мужчин, относящихся к женщинам как к объекту своих желаний.

— Нейт…

Мне нужно ответить, но он лишил меня всех мыслей, которые имели хоть какой-то смысл.

— Я думаю… — он отводит от меня взгляд, прикусывая уголок нижней губы, — … это именно то, что, твой отец — любой хороший отец — сказал бы своей дочери.

Одобрил бы мой отец, если бы я отправилась на мотопробег с Гриффином?

Совершенно точно нет. Но его здесь нет. Я уже взрослая. И Гриффин любит меня. Я доверяю ему своё сердце и свою жизнь. Он дарит мне ощущение защищённости, даже когда я не понимаю, почему мне так важно чувствовать себя защищённой. Но я всё равно чувствую.

— Гриффин никогда бы не допустил, чтобы со мной что-нибудь случилось.

Нейт изучает меня.

— Человек на мотоцикле среди внедорожников и грузовиков не очень-то контролирует ситуацию. Он находится во власти у судьбы.

— Разве не все мы во власти судьбы?

Нейт вздрагивает. Едва заметно, но я это вижу. И сожаление сжимает моё сердце.

— Это было ужасно. Я не хотела…

— Всё в порядке.

Он открывает заднюю дверь.

Нейт — отец-одиночка, потому что судьба была безжалостна к нему в тот день, когда Морган появилась на свет, а Дженна покинула его. Зачем мне нужно было напоминать ему об этом?

— Хорошего дня.

Мои губы растягиваются в едва заметную, болезненную улыбку.

— И тебе.

Дверь закрывается. Мой знакомый незнакомец каждый день разбивает мне сердце.

Когда я дома, всё, чего я хочу, — это погрузиться в мир Гриффина Кэллоуэя — бога любви. Но когда я здесь, и Морган смотрит на меня, такая невинная и беспомощная, мне кажется, что какая-то неведомая сила привела меня к ней.

Я не могу рисковать потерей Гриффина, отправляясь на поиски чего-то, что, возможно, никогда не найду, но я также не могу оставить всё как есть. Часть меня принадлежит этому неизвестному.

— Давай проведём немного времени на полу… в комнате твоего папы.

Морган размахивает руками. Она тоже в восторге от этого. Я шлёпаю босыми ногами по блестящему деревянному полу к открытой двери в конце коридора. Раньше Нейт держал свою дверь закрытой, а теперь оставляет её открытой. Это похоже на приглашение. Он хотел, чтобы я посмотрела эти фотографии прошлым вечером. Он разрешил мне порыться в них. Возможно, таким образом он помогает мне разобраться в этом.

Камера больше не фиксирует меня. Я кладу Морган на игровой коврик и достаю коробку с фотографиями из шкафа Нейта

— Боже мой…

Я вытаскиваю фотографию за фотографией и раскладываю их на полу рядом с ковриком Морган. Эти события так живо запечатлелись в моей памяти — праздники, хоккейные матчи, домик на дереве, озеро. Я раскладываю их по хронологии, не совсем понимая, как это получается, но всё же получается. Когда я заканчиваю, передо мной шесть фотографий, которые я не узнаю, но на них изображен Нейт. Он старше, чем мне помнится, может быть, лет двадцати.

— Нейт…

Мой взгляд останавливается на чёрно-белом снимке, где он запечатлён без рубашки, возможно, на пляже. Он смотрит куда-то вдаль, словно потерянный или даже немного сломленный. Его волнистые волосы имеют более тёмный оттенок, возможно, из-за воды, а подстриженная борода оттеняет его челюсть. Волосы покрывают его грудь. Он… красивый.

— Ты думал о Дейзи? — шепчу я. Эта фотография… Я не могу оторвать от него взгляда. Мне никогда не доводилось видеть на чьём-либо лице столь проникновенное выражение. — Я не она.

Но не скрою, я бы хотела ею быть. Могу только представить, как невероятно было быть любимой Нейтом. Смогу ли я когда-нибудь оставить в душе Гриффина такой же след, какой Дейзи оставила в душе Нейта? Если бы я умерла сегодня, оплакивал бы меня Гриффин до конца своих дней? Найдёт ли он другую, которую полюбит, и назовет ли свою дочь в честь меня?

Я улыбаюсь.

— Надеюсь, что нет. Одной Суэйзи вполне достаточно.

Морган начинает возиться.

— Ты голодна? Или просто устала от пола?

Я откладываю фотографию с пляжа в сторону и собираю другие снимки, возвращая их в коробку, но мой взгляд возвращается к этой фотографии. Я хочу оказаться с ним на том пляже. Я хочу провести руками по этим развевающимся на ветру локонам и смотреть в эти проникновенные глаза, пока не почувствую то, что чувствовал он в тот момент.

Повернувшись спиной к камере в углу, убираю фотографию в карман. Я верну её — когда-нибудь.

— Всё так запутано, — бормочу я, возвращая коробку на полку шкафа.

— Ладно, капризуля, давай