Из Злодейки в Толстуху - Ева Кофей, Елена Элари

Кирилл отступает.

— Ну да, — решает он, что лучше просто согласиться. — Ну, так, что? Мы... То есть. У нас всё нормально?

— У нас всё прекрасно, — она улыбается ему. Каруил один из немногих, с кем Изиде говорить просто, будто бы он один из её фаворитов в замке. — Я ночью возвращаюсь, в Эзенгард, я нашла способ.

Он улыбается в ответ будто бы с облегчением.

— Рад за тебя.

Ох уж эти фантазии! Видно, вдохновение к ней вернулось, будет к какой-то книге возвращаться.

— А пока, что? — он с нежностью касается её руки.

Пальцы у него горячие. Даже обжигающие.

— Я могу к тебе, плевать на работу, только скажи, — добавляет он.

Она думает послать его к богине огня, но... Хорошо бы утомиться перед сном.

— Да. Но ночлег у меня не найдёшь. Сам понимаешь.

— Конечно, — и он ведёт её к своей машине, открывает для неё дверцу, дарит обворожительную улыбку. — Расскажешь пока, как твои дела?

Он слушает её по дороге, половину не понимая, но старательно одаривая её своим вниманием.

Доводит до дома, выходит первым, чтобы открыть Ире дверь.

Довольный донельзя, делясь своими новостями о новом бизнесе, поднимается наверх, не забывая то и дело касаться её руки...

И замолкает, обнаружив у дверей Ирочкиной квартиры молодую, стройную и подтянутую дамочку с каре и яркими красными губами.

Та сразу же окидывает Кирилла откровенно оценивающим, колким взглядом и кокетливо улыбается. Сладеньким голосом интересуясь у Ирочки:

— Привет, дорогая, а брат твой где?

— Какая я тебе дорогая? А кабанчик твой, которого ты на меня спихнула же, я его уже пристроила. Маринка её зовут. Огонь-баба!

Кира недовольно морщит носик, но от скептических и колких высказываний удерживается. Вместо этого изящным движением руки заправляет за ухо прядь волос, открывая блестящие, золотые серьги.

— А представишь меня своему... — вопросительно изгибает она бровь.

Но Кирилл молчит, ожидая, что скажет о нём Ира. Представит его, как бывшего начальника или своего парня?

— Это Каруил? Хочешь забрать? — Изида ухмыляется.

— В каком смысле? — спрашивают они в один голос.

— Я бы за это денег запросила с тебя, но мне уж теперь зачем, так что, бараны...

Она достаёт рогалик из пакета и откусывает, отвлёкшись на высунувшую свою сморщенную как печёное яблоко мордочку, соседку.

— О, снова привела, притон устраивает, — ворчит та.

— Знаешь, что, Ира, — цедит Кирилл и отступает от неё, готовый уйти, — фокусы эти твои у меня вот уже, — проводит ребром ладони у себя по горлу, — где сидят!

Он разворачивается и спускается, в душе всё-таки довольный тем, что Ирочка с ним, судя по всему, играть вздумала. А значит ей не всё равно... Женские уловки, что с неё взять?

Кира же звонко хмыкает и тоже спешит убраться, надеясь, что Кирилл согласится её подвезти.

— Артёму передай, — бросает она Ире напоследок, — что я ему Алису ещё на пару дней оставлю.

Но Изида уже не обращает ни на кого из них внимания. Такое вот странное прощание со странными людьми из чужой жизни, которые мозолили ей глаза последние несколько недель. Как она уже забывает язык, на котором все здесь общаются, так же скоро выветрятся у неё из головы все эти чудаковатые образы. Даже эта...

— Старая хрычовка! Когда умирать-то думаешь? Пора тебе уже, хватит землю топтать!

Изида машет на неё рогаликом, а по лестнице к ней поднимаются подружки, которые возмущённо перешёптываются о Кирилле Михайловиче и Кире. Что это они тут делали? Как будто мало новости о том, что Артёмка-то, нашёл себе какую-то прошмандовку. Да ещё и с чьей подачки? Ужас! Вот Ирочка, змея подколодная, совсем не ценит хорошего к ней отношения! Та ещё оторва оказалась жопастая!

Пока ещё не замечая подругу, Светка шипит на ухо Вике вполголоса:

— А ещё я видео видела. Позорное! Она мужика, представь, зарубила потому что он ей предложение сделал. Ну не дура ли? На что ей ещё надеяться теперь?

Старуха же выходит из-за двери, выпрямляется во весь свой небольшой рост и замахивается шваброй.

— Ах ты хамка! Прошмандовка! Что я, старая женщина, тебе сделала? Чем такого отношения заслужила? Да я тебя ещё переживу, жируха! Ишь, жуёт она, ест! Вы поглядите на неё, ест и смотрит на меня своими глазами коровьими!

Теперь Изиде уже плевать на правила этого мира. Она замахивается на старуху, но в последний момент морщится. И плюётся смачно.

— Тьфу ты, гарпия! Ещё руки об тебя марать буду! Машины придумали, чистильщиков для старух не придумали! Гадость!

Светка застывает на лестничной площадке и судорожно хватает Вику за руку, бросая на неё выразительный взгляд, мол: видела, что делается?

Старуха бледнеет и резво, слишком быстро для своего возраста, скрывается за дверью.

— Ира? — окликает её Светка и шёпотом бросает подружке: — Думаешь, старая милицию вызовет?

Общаться с участковым, или кто там приедет, вместо сплетен с Ирочкой, желания как-то нет.

— Эта точно вызовет, что ж там у них такое? — Вика тянет, затем обращается к Ире уже с заискивающей улыбкой. — Ирочка, что такое, нервы? Что-то ты в последнее время будто заболела... Мы пришли успокоить тебя... Поговорить... о тебе, об Артёме.

— Аа, — тянет Изида, — лисы. Жалкие лисы. Тьфу на вас!

И с улыбкой, довольная, заходит в квартиру, не собираясь никого впускать.

Правда Света не улавливает этого сразу и пытается проскользнуть вслед за ней.

— Не закрывайся в себе, это вредно! Мы поможем отвлечься. Поговорим...

— Тебя ведь упекут в психушку, Ирка! — не выдерживает Вика.

Но никто не отзывается на их стенания.

Точнее, «Ирочка» не отзывается, а вот сморщенная обезьянка выглядывает снова.

— А ну, девки, сюда давайте, пока она и вас зарубить не захотела! Я, может, и старая, а знаю всё... Решить надо, что делать, она ж и правда больная... Вы ко мне теперь заходите, я всё расскажу!

Вика со Светой переглядываются и тут же кидаются в открытую дверь, словно им всё равно — кому и с кем перемывать косточки.

***

Темнеет здесь рано, за окном хоть глаз выколи. За стенкой со стороны старухи будто бы копошатся змеи на горячих каменьях. Тьфу! И что-то всё неспокойно, неймётся, хотя свет Эзенгарда уже и брежжет вдалеке...

Или это