Курвеллочка - Мара Евгеника

Держа крестника у своей груди Ирина млела, представляя, как через несколько месяцев будет так же держать свое чудо.

- Ириша, ты все документы собрала? Я говорю о тех, которые для рабочей визы нужны, - шептала менторским тоном Анюта. - Да, и не тяни резину. Сразу отправишь все копии Дино. Он запустит механизм, чтобы до родов ты смогла вернуться сюда. Ешь давай. Смотрю на тебя, и сердце кровью обливается, ты как суслик, проглотивший арбуз.

- Не кипешуй, Нюша, мне ещё два месяца до родов толстеть, - постаралась успокоить подругу Ирка. - Да и не все поправляются до размеров дирижаблей.

Упомянув про летательный аппарат, Ирина рассмеялась, потому как Аньку перед родами было легче перепрыгнуть, чем обойти.

Анна по лёгкости характера на шпильки любимой подруги никогда не обижалась. Она и сама любила иной раз пришпилить Гросси.

- Ириха, мне очень переживательно, что ты на таком сроке будешь летать самолетами и мотаться черте на чем и черте где, - вздохнула Аня. - Давай мне Алекса, а сама поешь. И помни, ты не за себя ешь, а за ребёнка. Малыш должен быть крепким, потому как ему предстоят большие испытания. Знаешь, сколько ребёночку сил нужно, чтобы пройти весь этот родовой путь.

- Ань, думаю, сама я не смогу родить. Ужасно боли боюсь. Просто панически.

- Упс! Первый раз такое слышу от тебя, Ирих. Мы же с тобой напару все детство колени разбивали. И ты никогда даже не плакала.

- Ага, а вспомни, когда кровь из пальца брали, Ань…Я вечно заваливалась в обморок.

- Я думала, ты крови боишься, - вскинула от удивления брови Анна. - А оно вот что! Хорошо, что сказала. Значит будем…

Договорить Нюша не успела. Её перебил сигнал рингтона.

Ирина посмотрела на экран телефона и вздохнула.

- Снова от этого Эллина или все же от Макса? - полюбопытствовала Анюта.

Ирина молчала. Ей совсем не хотелось отвечать. Она снова и снова пробегала глазами по трем предложениям.

"Ириша, я люблю тебя! Ты - мое счастье! Твой Йети" - прочитав в дцатый раз сообщение Макса, Курвеллочка укуталась во флёр этих слов, как в мягкий, нежный, невесомый плед.

Мысли о Грекове Гросси гнала от себя как черт ладан.

И каждая её очередная попытка рассыпалась по разным причинам.

До освобождения Макса под домашний арест новости о нем присылала Егорова. Делала это Натаха, как данаец, невзначай из благих побуждений.

Выйдя на относительную свободу, Йети начал сам бомбить её сообщениями.

Писал он регулярно. Ни на чем не настаивал. Ни о чем не просил.

Просто несколько раз в день присылал три-четыре строчки с признанием в любви или вопросами о самочувствии её и малыша.

Очередная пришла лишь только Ирина вошла в свою московскую квартиру.

Новый сюрприз она нашла в одном из карманов своего чемодана.

Забытое ею послание Грекова напомнило о себе, когда Гросси разбирала вещи.

Достав из бокового отделения конверт без надписи, Ирина покрутила его в руках.

Спустя мгновения в памяти всплыл визит Натальи и просьба не выбрасывать, принесенное ею послание.

С мыслью о Йети и о том, что он мог ей написать, Курвеллочка конкретно зависла.

Тупо пялясь на конверт, Ирина не могла никак решиться открыть его.

Тяжело вздохнув, женщина положила прямоугольник на обеденный стол и занялась своими делами.

За разборкой вещей, приготовлением еды, ужином, изучением документов, - Ирка краем глаза поглядывала на конверт.

"Из данной ситуации есть только два выхода. Первый - порвать и выбросить, не читая. Второй - прочитать, а уж потом порвать и выбросить," - разумно подумала Ириха, не зная, какому варианту отдать предпочтение.

В своих мыслях она качалась, как маятник, из стороны в сторону.

Думая и решая, Курвеллочка кружила вокруг стола, словно акула.

Неожиданно ей вздумалось уповать на провидение судьбы.

Монетка нашлась быстро. Загадав, на "орел" - открыть и "решку" - выбросить, Гросси трижды поймала "орла".

Вздохнув, Ириха открыла конверт и начала читать.

"Ириша, в жизни ничего не бывает случайным. Это мне стало понятно ещё тогда на склоне Межева.

Увидел тебя в людской толпе и ощутил - она моя!

Знаешь, даже если бы мы столкнулись с тобой в самом многолюдном месте мира, то я все равно бы увидел тебя. Вернее почувствовал!

Ты - моя судьба и моя звезда!

Иришенька, я полюбил тебя тогда, когда ты пришла в себя и открыла свои зелёные глаза. Тонуть в твоих омутах для меня стало наслаждением.

И все остальное потеряло смысл. Только - ты! Только - мы!

Мы - вместе! Как живой организм - одно сердце, одна душа, одно дыхание!

Ириша, высшие силы дали нам с тобой то, чего лишены многие. Нашу любовь и нашего малыша!

Убежден на тысячу процентов, что новая жизнь, живущая под твоим сердцем, плоть от плоти моей - кровь от крови моей!

И как бы ты не сопротивлялась, нам с тобой все равно суждено быть вместе.

Не хочу на тебя давить. Готов ждать столько, сколько будет нужно. Уповаю на твою разумность. Уверен в том, что ты, Ириша, примешь правильное решение - ради нашего ребенка и ради нашей любви!

Люблю тебя, моя девочка! Жду тебя, моя Курвеллочка! Твой Йети"

Плакать Ирина начала ещё с первых строк. Всхлипывать и рыдать где-то посередине.

Успокоить её не могли ни мысли о малыше, ни его пинки под ребра.

Так под свои рыдания Ириха и уснула на диване в гостиной комнате.

Утром к отвратительному настроению добавились головная боль, отекшее лицо и опухшие глаза.

Увидев на полу письмо Йети, Ирка его схватила, скомкала и бросила в мусорный контейнер.

Для отвлечься от треша вчерашнего дня Гросси нагрузила себя нужными и ненужными делами и заботами.

Пытаясь в обед затолкать в желудок хоть какую-нибудь еду, увидела мигание главного экрана телефона.

Долго не решалась открывать. Обозвав себя …дцать раз "слабачкой", всё же ткнула пальцем в иконку телеги.

Выдохнула спокойно, увидев имя "Эллин".

"Позвони, если будешь в столице. Готов встретиться," - писал мужчина.

"Отпала необходимость," - ответила Ирина.

"Все удалось без меня?" - уточнил Эллин.

"Да," - коротко черкнула она.

"Могу быть хорошим отцом," - предложил мужчина.

"У моего ребёнка есть отец. Не пиши мне больше," - категорично заявила Ирина и заблокировала номер телефона Эллина.

Вернувшись вечером домой, Курвеллочка первым делом посмотрела на стол.

Стерильная чистота поверхности удивила