За туманными вратами - Елена Эйхен

том, что все видела своими глазами. А сейчас главное – вернуть Дану, помочь другим детям, разобраться в том, что здесь произошло. А после – домой, закончить универ и стать настоящей художницей. Ведь именно этого я всегда хотела.

«Ты можешь многое. Надо просто верить», – снова и снова звучало в голове. И я хотела верить. Очень хотела. Верить во все хорошее.

Вернувшись в скальный город, мы попрощались с Надией. Она долго смотрела на меня с улыбкой, а потом тепло обняла на прощание. Вад пригласил нас на обед, и мы с радостью приняли приглашение, изрядно проголодавшись после всех событий.

В просторной пещерной столовой, уютно освещенной мерцающими лампадами, витал аромат специй. Вад выставил на стол тушеные овощи с пряными травами, хрустящие лепешки трех видов: с картошкой, сыром и зеленью, дал из маша и самосы, а на десерт – ладду. Горячий чай согревал изнутри.

Мы ели молча, погруженные в свои мысли, лишь изредка переглядываясь друг с другом. Еда казалась особенно вкусной после долгого пути, а мягко освещенная тихая пещера давала передышку. Казалось, в тот день замедлился весь мир.

А после вместе с Нетрамом-джи и коровой-проводницей мы вернулись к пещерному ходу.

– Мы ждем тебя здесь, Джала, – сказал старик Нетрам-джи на прощание и добавил: – Теперь ты Джала, не забывай. – А потом протянул мне сверток: – Возьми. Отдай своему учителю.

Мы скрылись в пещере.

Кто прячется в тени?

Обратно добрались быстро и без приключений. Только теперь, когда рана, оставленная чернотой, снова начала жечь, несмотря на постоянное лечение порошком, я вспомнила, что Дэв отправился за лекарством. Он все еще не вернулся. Возможно, если бы я осталась в Асанне, я бы больше не вспомнила о некрасивой кляксе на ноге, но такая роскошь мне недоступна – я должна закончить свое дело. Все, что произошло там, я никогда не смогу забыть. Человек не может игнорировать некоторые моменты своей жизни: рождение, неизбежную смерть, постоянную необходимость в пище и сне – сколько бы он ни сопротивлялся, это происходит независимо от его желаний. Теперь в этом ряду для меня стояла и Асанна, как истина, которую невозможно забыть, постигнув ее однажды.

Пакши появился, как только мы вошли в пещеру, будто поджидал неподалеку. Я передала ему сверток от Нетрама-джи, и он сразу поспешил к учителю, не теряя времени на разговоры и отдых. Вскоре за ним появился муж Агаты и принес кувшин свежего молока буйволицы, чтобы я могла добавлять его в куркуму, перед тем как улечься спать на вуали.

Выпив молока, я устроилась в своем гроте, в этой волшебной обители, а Вир расстелил циновку, принесенную из его зала. Мне снился сон. Странный, как и все в последнее время. Я не знала, вижу ли его из-за того, что сплю на вуали, но мысль о том, что она мне больше не нужна, не покидала меня даже во сне.

***

Повсюду тени. Они перетекают, сливаясь в одну, потом распадаются на тысячи подобных и снова соединяются. Это происходит бесконечно.

Я в лесу. Листья шумят настолько тревожно, что сердце сжимается до размера архива самого себя, но потом не способные уместиться в ограниченном пространстве клеточки вырываются наружу в надежде, что все закончилось, а почувствовав тревогу, снова пытаются спрятаться в архив.

Передо мной вырастает черная тень. Глубокая. Живая. Она подбирается совсем близко, заползает на мои ступни, ноги, добирается до талии и замирает. Я чувствую, что чернота нуждается во мне, а я – в ней.

– Что же ты такое? – спрашиваю я. – Продолжай. Мне не страшно.

И чернота полностью покрывает мое тело. Дышит. В дыхании ее тоска, от которой становится зябко. Я хочу ее обогреть, дать ей немного радости, найти ее исток, но не понимаю, как. Я не знаю, откуда она взялась и что любит.

Кто-то смеется. Я вздрагиваю от омерзения. Человек. Мужчина. Лица его не вижу – оно будто в тумане, но силуэт кажется знакомым. Сколько ни стараюсь, не понимаю, кто это.

– Тебе правда не страшно? – спрашивает он тихо.

Голос ласковый. Только от него мне становится не по себе. Нежные нотки проникают внутрь через уши, разбегаются внутри головы и оборачиваются змеями, источающими золотой яд. У меня кружится голова. Меня качает. Чернота не дает упасть.

Грохот. Я куда-то лечу. Все летит, перегоняя меня и друг друга.

***

Я проснулась и сразу же увидела Вира, склонившегося надо мной. Зажимая что-то в руке, он с тревогой всматривался в мое лицо, и я слезла с вуали. Он спрятал кулак за спину, и я поняла – что-то не так.

– Покажи, – сказала я.

Вир разжал кулак. Смятый клочок бумаги упал на пол, и я быстро его подняла. Черные буквы выстроились в сверкающие слова:

«Ты не сумела меня понять. Если не покинешь пещеру сейчас же, то во всем, что случится дальше, виновата будешь только ты. Я не хотел ничего плохого для тебя, клянусь».

Как только я дочитала послание, буквы взлетели и покинули грот через дыру в стене.

– Ты же говорил, что умеешь ставить защиту, – сказала я, стряхивая с ладоней невидимую грязь, – Почему же сюда попадает, все, что угодно?

Вир пожал плечами.

– На каждого умельца есть кто посильней. Я говорил, не стоит здесь ночевать.

Я ничего не сказала, ведь это не имело никакого смысла. Опасно здесь или нет, но мне придется довести дело до конца.

Я подошла к дыре. Вир встал рядом. Ночь растекалась по горам, и судя по положению луны, впереди оставалась ее большая половина. Сегодня я не могла больше спать на вуали, теперь снова придется ждать три дня, прежде чем я увижу новый сон. Возможно, за это время вернется Дэв, и я смогу излечиться, а если нет, значит, и дальше буду заваривать целебную траву. Я должна продержаться, чтобы во всем разобраться.

Остаток ночи мы с Виром вместе провели на его циновке. Мы лежали рядом, и он крепко прижимал меня к себе, обнимая за талию. Вир вдыхал мой запах, зарываясь носом в волосы. Его теплые пальцы скользили по моей ладони. Каждое его прикосновение было словно электрический разряд, и я изо всех сил старалась держать под контролем дыхание. К утру Вир настолько осмелел, что снова меня поцеловал.

С той ночи я больше не могла обманывать себя. Ложь не имела смысла. Вир тоже перестал делать вид, будто между нами нет ничего значимого. Теперь появился страх перед тем, что ждет нас впереди.