Разводные процедуры - Лика Ланц

— Снежка нежная, добрая, чуткая. Ни во что другое я верить не хочу и не буду. Звони своему остолопу. Или не нужно. Я сам. Нефиг тебе с ним разговаривать. И заодно бабе Клаве сладостей куплю к чаю. Молодец, старушка! Уважаю за въедливость и умение выносить мозг. Бывшему твоему, конечно же. А так… пусть лучше на кого другого свою энергию переключит, а нас всех оставит в покое.

Так и произошла Великая Рокировка. Олег рванул к Филиппу, словно там россыпи бриллиантов завалялись, а не грязные носки, растыканные по всей квартире холостяка; Фил исчез с радаров, видимо, помчался ночевать на коврике возле двери дамы своего сердца; мы с Андреем вернулись в нашу родную квартиру.

Пришлось её в божеский вид приводить после «великого хозяина», но это уже мелочи. Зато вроде бы всё наладилось, выровнялось.

— О, Милочка! — сладенько улыбнулась мне баба Клава. — Вернулась! Вишь, я старалась, выжила твоего изменника из вашей квартиры! Пусть знает, как руки распускать да по чужим бабам шастать!

И сказала она это так, будто это он ей изменял лично. Ну, если, правда, учесть их последние эпические «объятия» на полу в моей квартире, то соседка как бы вполне имела право так считать.

— Спасибо вам, Клавдия Ильинична, — приложила я руку к сердцу.

— Ну, спасибо в карман не положишь, — выдала эта хитрая бестия, — вот Филипп ваш — хороший мальчик, уважил старуху, пряников да конфет мне принёс.

И я поняла, что это такой толстый намёк на «откуп». Да и не жалко. Лишь бы нос свой больше не совала, куда не просят.

Глава 47

Жизнь вошла в привычную колею. Дети бегали в школу, Марк ездил на работу, и только я моталась, как неприкаянное привидение. Я всё ещё искала работу, готовила завтраки, обеды и ужины. Как-то так получилось, что, не сговариваясь, Громовы теперь чинно посещали нас с Андреем. Завтракали. Обедали. Ужинали. Утром и вечером мы ритуально выгуливали Лайтика и Графа и… всё откровеннее, ярче становился накал между мной и Марком.

Мы кружили, но сближались. Точнее, сближались, но как-то слишком медленно. У Марка, видимо, сталь вместо нервов и выдержка какого-то инопланетного существа.

Порой мне хотелось его пнуть. Иногда — взять за грудки, притянуть к себе и жёстко поцеловать. Я вообще ничего подобного никогда не делала и чувств подобных не испытывала.

Он словно изводил меня и издевался. Выжидал, когда у меня сдадут нервишки, но я дала себе слово выдержать, но все эти прикосновения, нежные поцелуи только будоражили меня и взвинчивали. Я хотела большего, и мне казалось: наши отношения зашли в тупик или слишком уж подзатянулись, как театральная пауза, которой пора бы и закончиться.

Я понимала: это всё нервы, подвешенное состояние из-за отсутствия работы, ну, и мужчина, который нравился, но мы никак не могли то ли чувства свои выразить, то ли двинуться вперёд.

К тому же, я через неделю готова была по стенам бегать, потому что стала внезапно домохозяйкой. Нет, мне нравилось готовить, устраивать посиделки, но этот статус казался мне донельзя скучным. Мне не хватало действий и привычного ритма. Даже встречи с подругой это не исправляли.

Внезапно оказалось, что на носу Новый год. Праздник, который я очень любила. Мы всегда собирались семьёй. Я не любила всякие-разные рестораны или посиделки с друзьями. Мне нравилось проводить этот день с близкими.

От безделья подарки я купила как-то быстро и заранее. Присматривалась к новогодним украшениям на сайтах, прикидывала, как куплю и наряжу ёлку. Энергия во мне кипела. Девать только её было некуда.

Как всегда, некоторые вещи происходят неожиданно. Точно таким было пришествие родителей, которых я раз в неделю навещала и почти каждый день разговаривала по телефону.

Заявились папа и мама под вечер, как раз в то время, когда мы с соседями ужинали.

В общем, картина маслом: я лепечу: «Папа? Мама?», родители танками прорываются вперёд, из коридора выглядывают Андрей и Катя, а уж после появляется и Марк.

— Та-а-ак, — тянет мама.

— Кхр-кхр, — кряхтит папа.

— Добрый вечер, — спокойно здоровается с ними Марк.

— Это наши соседи, Марк и его дочь Катя, — быстренько объясняю я. — Мы дружим.

— А-а-а, — кивает головой мама. — Теперь это так называется?

— Не придумывай того, чего нет в помине! — злюсь я.

— Мать, ну, ты это. Не горячись, — одёргивает её мой отец. — Приятно познакомиться. Сергей, — протягивает он руку Марку. А жена моя Наталья, соответственно. Да.

— Чаю? — обречённо предлагаю я, слыша, как фыркает Андрей, подлетает и тянет бабушку и дедушку на кухню.

— Ба, дед, привет! Мама тут булочки пекла. А ещё у нас есть отличный мясной рулет.

В общем, коммуникация худо-бедно наладилась. Отец вёл себя естественно, поддерживал беседу, расспрашивал Марка, тот ему скупо, но отвечал, мать же сидела, как аршин проглотив, всем видом давая понять, что до глубины души оскорблена или не довольна.

Надолго они не задержались, выпили чаю, и мать выразила желание уехать. Но перед тем, как раствориться в пространстве, она холодным голосом приказала:

— Милана, проводи нас.

Мне ничего не оставалось, как выйти за родителями вслед на лестничную площадку.

— Не здесь, — потянула я её за руку к лифту, не давая открыть рот. Баба Клава не дремлет, нечего её кормить «новостями», которые завтра же сплетнями разлетятся по всему двору.

Уже в лифте мать взорвалась.

— Мы думали, ты страдаешь из-за развода, оберегали тебя, решили не тревожить, дать прийти в себя. А ты, оказывается, и не тоскуешь, вон, нового мужчину себе завела. Быстро ты и лихо!

— Мать, ну ты чего? — гудит отец. — Ты решила, что ей теперь похоронить себя надо? Ну ты даёшь. Радовалась бы. Хороший мужик, правильный, взрослый, доктор, между прочим. У него своя клиника. Не какой-то там алкаш, прости господи, или прощелыга, как Милин бывший.

— Но как-то всё слишком быстро!

— Да не слишком уж и быстро, — возражаю я ей. — И между нами пока ничего нет. Я правду сказала: мы дружим. Они с Катей к нам в гости приходят. Ужинаем вот. Разговариваем. Не выдумывай лишнего. А если уж я что решу, так сама. Ты уж прости, мам, мне тридцать два, ум в голове есть. И Марк, между прочим, очень хороший человек! Это он нам помог, когда мы оказались в сложной ситуации. Мы жили у его