Любимый злодей - Д. С. Одесса

После того как мне все-таки удается успокоить Мейли, раздается стук в дверь. Я поспешно закрываю записную книжку и запихиваю ее под подушку Мейли, но затем слышу голос Зейна:

– Вот ты где.

Мейли с тревогой смотрит на меня, чтобы я не рассказывала ему о дневнике Раньи.

– Мейли, как ты себя чувствуешь?

– Нормально, –  коротко отвечает она.

– Нормально, да? –  Одетый в синие бермуды и белое поло, Зейн опускается на кровать своей младшей сестры справа от меня и начинает щекотать ее животик.

– У тебя здесь есть какао, целый запас вкусняшек, и ты смотришь мультики в постели. Ты должна чувствовать себя просто замечательно, принцесса.

Мейли хихикает, отталкивает его руками и извивается под одеялом.

– Прекрати, перестань меня щекотать! –  смеется она, задыхаясь. При этом малышка с радостным видом шлепает его по рукам, чтобы спровоцировать его. Зейн забирается к ней на кровать и продолжает щекотать, а она пытается отвечать брату тем же.

Я не сдерживаю улыбки, наблюдая за ними, пока Зейн, тяжело дыша, не встает и не поправляет сестренке одеяло.

– Мне нужно минутку поговорить с Нутеллой. Подождешь здесь?

«Нутелла сейчас ему врежет», –  думаю я, награждая его враждебным взглядом из-под полуопущенных век.

– Ее зовут НУ-РИ-Я! –  объясняет ему Мейли, как учительница. –  Нурия. Не Нутелла.

– Нурия так Нурия. Выйдешь со мной ненадолго в коридор, Нурия? –  просит он с настойчивым выражением лица, по которому видно, что ему нужно срочно что-то мне сказать.

– Ненадолго, конечно.

Стоя в коридоре, он несколько раз убеждается, что нас никто не потревожит, прежде чем взять меня за левую руку и потянуть за собой в соседнюю комнату –  спальню для гостей.

Я в изумлении оглядываюсь по сторонам.

– Где ты была прошлой ночью? –  неожиданно спрашивает он.

Я хмурюсь. Неужели он заметил мое отсутствие?

– Ходила на вечеринку с другом.

– Со своим ночным другом?

Я быстро опускаю взгляд на ковер, после чего выдаю полуправду:

– Нет. С другим другом. Я ездила в Брисбен. А почему ты спрашиваешь? –  У меня не получается вовремя сменить тему.

– Потому что хочу знать, как далеко ты продвинулась, –  отзывается он, закрыв дверь и даже заперев ее.

– С дневником Раньи?

Монейр кивает.

– Дошла до места, где Ранья пишет, что беременна, –  сообщаю я. –  Ты знал об этом?

Он не выглядит удивленным, скорее разгневанным.

– Нет! Нет, не знал до вчерашнего вечера. Вот ублюдок! Я его убью.

– Джазим? –  предполагаю я, и тут он без спроса обхватывает меня за талию и подталкивает дальше в комнату.

Лишь тогда я замечаю, что мы не в обычной гостевой спальне. Справа от меня стоит кровать с балдахином и постельным бельем мятного цвета, под ногами на паркетном полу лежит светлый ковер, слева я вижу белый письменный стол с дополнительным ярусом, на котором красуется большое туалетное зеркало.

Вся мебель в этой комнате кажется пустой. А сама по себе комната очень светлая и девичья. На зеркале висят три полароидные фотографии. На них запечатлены три девочки в школьной форме и с высунутыми языками. На другом снимке я обнаруживаю Зейна с красивой девушкой-брюнеткой. На третьем –  ту же брюнетку с челкой в одиночестве под деревом.

Это комната Раньи. Впервые я вижу ее фотографии в этом доме.

– Нет, не этот сукин сын. От Джазима она не забеременела, как сама и писала. Они всегда были осторожны.

Сколько он уже прочитал? Я пока ничего об этом не знаю.

– От кого же тогда?

– Ты должна прочитать это сама. Я убью его! –  Пальцы Зейна сильно сжимают мой живот, а потом он отпускает меня и от ярости начинает расхаживать туда-сюда перед кроватью с широкой бархатной кушеткой.

– Скажи мне.

– Нет. –  Явно взбешенный, он запускает пальцы в волосы, закрывает глаза и делает шумный вдох сквозь стиснутые зубы.

– Зейн, сколько ты уже прочитал?

– Все. Все, что мы смогли скопировать прошлой ночью. До двадцать второго мая. Мне не хватает всего двух-трех записей до того, как Ранья исчезнет или, скорее… –  Он поворачивается ко мне, его лицо выражает ужас, гнев и боль. –  От нее избавились.

– Что? Почему?

Я медленно подхожу к нему.

– Потому что она забеременела от него и не смогла избавиться от ребенка.

– Твоя сестра была всего лишь на трехнедельном сроке. Я погуглила. В Австралии до двадцати четырех недель разрешается…

– Она была на двадцать шестой.

– И даже об этом не догадывалась?

– Очевидно, –  пристально глядя на меня, произносит парень. –  А потом попросила его о помощи.

– Кого?

Сделав глубокий вдох, он опускает голову.

– Кого, Зейн? Расскажи.

– Моего отца.

На мгновение мне кажется, что я задыхаюсь, что земля уходит из-под ног и что я ослышалась.

– Что? Прости, что? –  повторяю я с запинкой. –  Этого не может быть. Это…

– …немыслимо? –  заканчивает фразу Зейн, делает три шага ко мне и берет за плечи. –  В этом поместье нет ничего немыслимого, понимаешь, Нурия?

Я отклоняюсь назад, чтобы заглянуть ему в лицо. До сих пор я не замечала ничего подозрительного в этом поместье, если не считать ночных визитов Демона. А затем на ум приходит нападение на Энстона в его машине или девочка, которую я видела в саду в первый день. Конечно, временами у меня возникало какое-то плохое предчувствие, но ничего конкретного.

– Я не верю.

– Не веришь? Или не хочешь верить? –  продолжает он. –  Я прочитал это и не лгу. Ты тоже прочитаешь и, черт… Я всегда думал, что наш отморозок-отец хотя бы с Раньей ничего не сделает. Я просто… просто… не замечал. А ведь должен был заметить, разве нет? –  с отчаянным и совершенно потерянным видом спрашивает он. –  Я же брат, я должен был понять, что мой собственный отец надругался над моей сестрой, разве нет? Почему она ничего не сказала? Почему… почему я ничего не понял? Неужели я был настолько слеп? Я мог бы как-то помочь ей и…

Зейн совсем сломлен и поглощен чувством вины, в его глазах блестят слезы. Он снова и снова мотает головой, словно не может поверить в то, что сам озвучил. Словно не может понять, на что оказался способен его отец. Я вижу отвращение, омерзение и безграничную ненависть в этих темных радужках, как две капли воды похожих на отцовские.

Прежде чем он продолжит убиваться, ненавидя себя за то, что ничего не заметил, я обвиваю его руками:

– Это не твоя вина, Зейн. Ты не виноват в том, что произошло.