Любимый злодей - Д. С. Одесса

– Нет! –  Я задыхаюсь. –  Нет, тогда бы ты сам превратился в убийцу.

– В такого же, каким наверняка стал он? –  Несмотря на то что я его обняла, он застывает как столб, не отвечает на объятия. Каждая клеточка тела напряжена, как будто объятия ему невыносимы. –  А мне плевать! Я бы убил этого монстра, пока он не причинил еще больше вреда окружающим и из-за него не исчезла бы моя сестра.

Я медленно расцепляю руки, понимая, что объятия его не успокаивают, а почему-то раздражают еще сильнее. Почему? Почему он не может вытерпеть обыкновенные объятия?

– Зейн? –  обрываю я его поток слов, потому что он безостановочно бросается смертельными угрозами и проклятиями. –  Что ты имел в виду, когда сказал: «В этом поместье нет ничего немыслимого» и «Я думал, что наш отморозок-отец хотя бы с Раньей ничего не сделает»? –  допытываюсь я, взяв его лицо в ладони и заставляя смотреть мне в глаза. –  С тобой он тоже что-то сделал?

Как громом пораженный, он какое-то время просто смотрит на меня. Я читаю ответ в его глазах.

– Значит, да. Что? –  не сдаюсь я.

Его брови сходятся над переносицей, Зейн вырывается из моих рук, как будто я причиняю ему боль, и трет ладонями лицо.

– Зейн, –  спокойно зову его по имени я, однако он уже замкнулся в себе.

Он идет к двери и поворачивает ключ.

– Читай дальше, если сможешь это вынести. Читай дальше, Нурия.

Он оставляет меня с неприятным ощущением подкатывающей тошноты в комнате Раньи, где в воздухе до сих пор витает слабый аромат сирени.

«11 мая.

Я больше не выдержу.

На часах 02:35, а он только что ушел. Как и каждый раз, мне плохо, противно, я словно в оцепенении. Если бы не это место тишины в моей голове, в которое я всегда прячусь, уверена, я бы окончательно сошла с ума. В этот раз, закончив, он включил свет и увидел порезы у меня на предплечьях. Из монстра в темноте, который проникает в мою комнату по ночам, потому что мне не разрешают ее запирать, он снова превратился в моего отца. Как только зажегся свет, он сел со мной на кровать, взял меня за руку и обеспокоенно нахмурился. Обеспокоенно?! Обеспокоенно, как будто то, что произошло минуту назад, не было поводом для беспокойства.

– Завязывай с этим, Ранья, –  велел он мне. –  Если твоя мама их увидит, она опять отправит тебя в клинику. Разве ты этого хочешь?

Проглотив слезы, я выдернула руку из его пальцев и прижала к себе. Он заботливо погладил меня по спине, но от этого мне стало только хуже.

– Если тебя что-то тревожит, поговори со мной. Ты же знаешь, что можешь доверить мне все что угодно, дочка.

Чтобы не спорить с ним, так как не осмеливалась на это уже несколько месяцев, я лишь кивнула.

– Я справлюсь, –  заверила я его. –  Просто меня сейчас очень грузят экзамены в школе.

– Конечно, справишься, –  ответил он, положив руку мне на затылок и поцеловав в лоб.

Я почувствовала, как вверх по пищеводу ползет желчь.

– Ты трудолюбивая и очень послушная девочка. Я горжусь тобой.

С этими словами он встал, одетый в белую рубашку и классические черные брюки, и на ходу застегнул ремень.

Будто окаменев, я скорчилась на матрасе –  там, где почти не сплю по ночам от отвращения к себе, –  и не поднимала лица. А когда услышала, как он нажимает на дверную ручку, пробормотала слова, которые, как мне до сих пор казалось, просто невозможно произнести вслух:

– Я беременна. –  С одной стороны, как только я это произнесла, мне сразу же захотелось забрать слова обратно, но, с другой стороны, я испытала облегчение оттого, что теперь кто-то знает. Кто-то. Надеюсь, он мой отец. А не монстр, который годами меня насиловал.

До моих ушей донесся щелчок двери, а затем приближающиеся шаги.

– Ты беременна? –  повторил он мои слова.

Со слезами на глазах я подняла на него взгляд. Хотя и не хотела плакать, просто не смогла сдержаться. Нижняя губа непрерывно дрожала. Терпеть не могу это состояние, когда находишься на грани слез и не можешь их остановить.

– Давно? –  спросил он, пока я быстро вытирала слезы, несмотря на то что все равно продолжали появляться новые.

– Двадцать пять недель. Позавчера я была… ходила… к… гинекологу.

Наступила слишком знакомая тишина. Тишина, которая возникала каждый раз, когда он входил в мою комнату в темноте и я знала, что меня сейчас ожидает. Тишина, которая заставляла меня мысленно вопить, умолять и выть.

Он отреагировал, но не как мой отец, а как монстр.

Лишь спустя минуту или больше я отважилась поднять на него глаза.

Когда он посмотрел на меня, в его глазах плескалось чистое безумие. Он смотрел на меня как на нечто, способное разрушить его жизнь. Как на врага.

Как ни странно, почти сразу выражение его лица изменилось, как будто все не так уж и плохо. Он облизнул губы, подошел ближе и остановился передо мной. Когда он взял меня за руку, мне на крошечный миг показалось, что он обнимет меня и утешит. Однако он этого не сделал. С одной стороны, я нуждалась в его объятиях –  объятиях папы, которого я раньше обожала. С другой стороны, это вызвало бы у меня отвращение, потому что его руки не задержались бы там, где должны в отношениях между отцом и дочерью.

Его глаза внимательно изучали многочисленные порезы на правом предплечье, которые я вчера нанесла лезвием бритвы.

– Предоставь это мне, Ранья. Мы найдем способ решения проблемы.

Я кивнула.

– Ты хочешь от него избавиться? –  неуверенно спросила я, потому что точно не знала, как именно он собирается решать проблему.

– Другого выбора нет. Ты не можешь его оставить.

– Но… но… я на неделю превысила срок… Где, где…

– Я позабочусь об этом. А теперь возвращайся в кровать и поспи. Тебе нужно хорошо отдохнуть, прежде чем через несколько часов идти в школу.

Конечно. Хотя после тех ночей, когда он прокрадывался в мою комнату, я почти не смыкала глаз.

Он отпустил мою ладонь, вздохнул, снова посмотрев на мои порезы, которые я поспешно прикрыла рукой, а затем направился к двери.

– Нам стоит найти другого психотерапевта. Твой нынешний, судя по всему, не может тебе помочь.

С этими словами он оставил меня наедине с моими мыслями, чувствами и переживаниями. И вот теперь я сижу здесь. Через час отвезу своих сестренок