Любимый злодей - Д. С. Одесса

работают. Что, если кто-то специально подкинул мне дело об этих девушках, чтобы сдать меня «Зетос», как скотину на заклание? Наверняка где-то есть предатель. По-другому и быть не может, ведь все это как-то связано, только я пока не знаю как.

* * *

На часах чуть больше часа ночи, когда я перелезаю через стену участка и мягко приземляюсь на мульчу за живой изгородью. Очень скоро я буду вдыхать аромат своего цветочка, сжимать пальцами ее волосы, находясь внутри нее. Чувствовать ее и впитывать каждый сладострастный звук, который она издает, словно молитву, обращенную ко мне. От одной этой мысли у меня твердеет член.

Под защитой живой изгороди, где камеры не могут меня заснять, я вначале проверяю территорию и с помощью смартфона отключаю систему наблюдения. Вижу сообщение от Нурии, которая на самом деле хочет, чтобы я пришел.

Внезапно на четвертом этаже включается свет. Сразу же после этого я вижу двух человек, стоящих у окна в комнате Зейна. Я прищуриваюсь, затем поднимаю телефон к лицу, чтобы приблизить сцену с помощью функции камеры. Сегодня у меня нет с собой бинокля, который я обычно использую для наблюдения за своей розой.

Когда я увеличиваю изображение людей у окна, каждый мускул в теле мгновенно напрягается. Это Нурия стоит с Зейном в его сраной комнате –  в долгих, крепких объятиях.

Что ты там делаешь, моя роза? Почему обнимаешь этого ублюдка, который только и хочет тебя трахнуть? Для него ты не более чем завоевание, которое он выбросит через день за ненадобностью.

Обнаженный до пояса, парень обхватывает руками то, что принадлежит мне. Мою женщину! Перед глазами тут же встает красная пелена, и я скриплю зубами.

Надеваю капюшон, вытаскиваю из высокого ботинка для мотогонщиков свой нож и незаметно, под прикрытием ночных теней, бегу через лужайку к задней части здания.

Завернув за угол особняка, опускаюсь на колени перед решеткой одного из подвальных окон и поднимаю ее. Винты давно расшатались, так что я с легкостью снимаю решетку.

Стоит мне подтолкнуть окно правой ногой, как оно распахивается. Его я тоже вскрыл несколько дней назад, так что оно просто приоткрыто. До сих пор никто так и не заметил, что ручка повернута. Добравшись до подвального помещения, я снова задвигаю решетку над лазом, а затем пробираюсь через котельную.

Из этого помещения коридор ведет в винный погреб, где за одним из многочисленных стеллажей скрывается потайной ход. Поместье буквально испещрено секретными коридорами, как швейцарский сыр. С помощью смартфона я освещаю себе путь по жутко узкой лестнице, ведущей на третий этаж. Тут повсюду крысиный помет и паутина. Мокрицы и пауки прячутся по углам, пока я поднимаюсь по неровным каменным ступеням и дохожу до разветвления. Путь направо ведет к моей розе. Его я уже знаю вдоль и поперек. Проход налево тянется на четвертый этаж, откуда дальше скрытые коридоры разбегаются почти к каждой комнате. Это поместье почти наверняка было построено специально для того, чтобы кого-то прятать, за кем-то шпионить или хранить что-то секретное. Ну а мне лабиринт потайных ходов пришелся как нельзя кстати.

Поскольку левый проход я исследовал только наполовину, и то один раз, мне неизвестно, куда я попаду и что меня там ждет. В голове до сих пор крутятся безумные мысли о Зейне и моей розе. Как он соблазняет ее, усыпляет, предъявляет на нее права. Я убью его, если он сделает что-то, чего она не хочет! И в то же время молюсь, чтобы мой цветочек не позволила этому сукиному сыну трахнуть ее. Чтобы она не хотела его.

А если захочет, то все закончится кровавой баней!

Я наклоняю голову в тесном коридоре, высота которого вряд ли превышает метр восемьдесят. При росте метр девяносто пять в этих проходах чертовски трудно передвигаться, из-за чего я постоянно трусь плечами о стены. После того как очередная лестница на четвертый этаж остается позади, коридоры расширяются. Как странно.

Воспользовавшись фонариком на телефоне, я освещаю коридор примерно в три метра шириной. Медленно шагаю дальше, пока, свернув за угол, не начинаю думать, что заблудился. Твою мать! Где я? Потому что, по-моему, коридор ведет в противоположную сторону. А время поджимает!

Надо было за последние несколько дней исследовать здесь все коридоры, а не только одну их часть. Впрочем, схема ходов была у меня на смартфоне.

Открыв на экране документ, я хмурюсь, потому что коридор явно должен вести в гораздо более крупное помещение в мансарде.

Удивленный, я иду дальше, пока не оказываюсь перед деревянной дверью с железными элементами. При попытке ее открыть она оказывается запертой. Досадно, но для меня это не препятствие. Я вытаскиваю из кармана куртки маленький кожаный футляр, в котором лежат не только наличные и поддельные паспорта, но и отмычки.

Не задумываясь, потому что хочу узнать, что скрывается за дверью, я ставлю мобильник в угол рядом с дверью так, чтобы он светил на замок, после чего начинаю возиться с дверью, чей поразительно современный замок взламываю примерно через две минуты. Раздается тихий щелчок, и дверь распахивается. Все как по маслу.

Первое, что меня встречает, –  это тошнотворный, кислый запах разложения.

– Охренеть… –  ругаюсь я, прищурив один глаз и зажав правым запястьем нос и рот.

Только после этого освещаю фонариком потайную комнату с каменными стенами. Здесь чертовски холодно и душно. И комната не пуста. В луче моего фонарика стоят двое детей. Не может быть!

Мальчик и девочка в страхе отступают и прячутся за каменной колонной, поддерживающей скошенный потолок.

Я поворачиваю телефон вправо, затем влево и обнаруживаю еще двух детей. На них лишь грязные штаны, футболки и джемперы. Волосы всклокочены, руки и лица испачканы. И тут свет попадает на чем-то укрытого сгорбленного человека в дальнем углу. Он выглядит крупнее –  определенно не ребенок.

Забившись в углы, дети внимательно следят за мной, и я поднимаю руки.

– Не волнуйтесь, я не причиню вам вреда, –  уверяю я их. –  Почему вы здесь?

Я снимаю капюшон, чтобы не так сильно пугать детей, хотя шрамы на моем лице наверняка вызовут у них еще больший страх.

Никто из четверых не произносит ни слова. Фигура в углу тоже никак не реагирует. Никто не отвечает.

Но я и без ответа знаю, почему они здесь. Для чего они здесь. По пищеводу поднимается желчь, причем не только из-за вони разложения и фекалий, но и из-за отвращения и яростного гнева. Уверен, этих детей прячут здесь только по одной причине: чтобы