Теперь открой глаза - Николь Фиорина

в самые худшие моменты, но никогда она не выглядела настолько поверженной. И из-за кого? Из-за меня. Я поднял руку и приложил пальцы к ее шее, запустил их в волосы.

– Обещаю. Все со мной будет в порядке. Правда.

Мия чуть приподняла голову.

– Я не могу тебя потерять.

– И ты меня не потеряешь.

– Пообещай мне.

– Ты никогда меня не потеряешь, – повторил я. – Обещаю.

Мия обработала мои раны и помогла лечь в постель. Я видывал и худшие побои, но меня радовала ее помощь.

Я заметил свою книгу – она лежала на тумбочке – и задал закономерный вопрос.

– Тут неподалеку книжный магазин, – она пожала плечами из соседней комнаты, где собирала с пола мою мокрую одежду.

Затем голос ее донесся из ванной.

– Пошла и купила себе стихи Оливера Мастерса, том первый.

– Да ну? – я улыбнулся.

Я оставил ей немного денег и знал, сколько стоит книга.

– Я мог тебе и так копию подарить, дорогая.

Мия зашла в комнату: она продолжала прибираться, просто чтобы не сидеть на месте.

– Мне хотелось купить ее, чтобы поддержать тебя. Но только по дороге обратно в отель я вдруг поняла, что ты просто сам заплатил за свою собственную книгу, потому что это ведь даже не мои деньги.

– Твои, конечно, – поправил ее я и скривился, повернувшись на бок, чтобы получше разглядеть Мию.

Она нахмурилась.

– Что?

– Все это я построил ради нашего будущего. Так что все мои деньги и твои деньги тоже.

– Не говори так, – она покачала головой. – Это ты усердно трудился. Я же ничего не сделала, чтобы все это заслужить.

Мия обошла комнату и легла под одеяло рядом со мной – кровать была огромная, и она меня даже не коснулась, хоть я того и хотел. Я постарался сесть, но спину кольнуло. Застонав, я вновь откинулся на кровать.

– Ты читала стихи, Мия?

Белые зубы впились в нижнюю губу – Мия подняла на меня взгляд. Она медленно покачала головой, и второй рукой я коснулся ее лица, ее шеи… Хоть мне и было чертовски больно.

– Я излил на эти страницы всю свою любовь к тебе. Я пишу, потому что не могу справиться с чувствами, которые к тебе испытываю. А публикуюсь я затем, чтобы весь мир узнал, что любовь, подобная нашей, существует.

Она рвано выдохнула, и я провел большим пальцем по ее нижней губе.

– Пусть дарит людям надежду на что-то хорошее. Пусть они верят в нее и никогда не перестанут искать.

– Ты почитаешь мне сегодня? Ну, если сможешь, конечно.

Я улыбнулся.

– Лучшего занятия и не придумаешь.

Мия повернулась в кровати, и я задержал взгляд на выглядывающей из-под моей старой футболки заднице.

Мия схватила книжку с тумбочки. Нежные ноги сплелись с моими, и она пододвинулась поближе. Я почуял запах жасмина и тут же прикрыл глаза, чтобы запомнить этот момент навсегда. Добавить его ко множеству других воспоминаний о нас, которые я скопил за последние два года. Звенья могут делать со мной что угодно, но пока я буду возвращаться к ней домой… все со мной будет в порядке.

Я открыл книгу на страничке с посвящением.

– Колыбельная поэта, – прочел я, а потом перешел к стихам.

Рука Мии легонько гладила меня по груди, сердце колотилось, и она наверняка чувствовала это пальцами.

– Это так прекрасно, – хмыкнула Мия куда-то мне в шею.

– Молчи, любовь моя. Если будешь комментировать, я никогда не закончу читать, – заметил я.

Мия посмотрела на меня сквозь густые ресницы, я одарил ее улыбкой и перевернул страницу.

Девятнадцать

Я покрою ее тело

Звездной ночью,

Нарисую ее на небе,

Потому что ее холст

заслуживает Ван Гога,

А мир должен

загадывать на нее желания.

Оливер Мастерс

Мия

Наступило утро вторника, и мы решили остаться в отеле, пока Олли не придет в себя.

Когда солнце встало, желто-оранжевые лучи скользнули по комнате сквозь приоткрытые синие занавески, Олли все еще спал. Он закрыл лицо рукой и отвернулся от меня. И я провела пальцами по его идеальному телу. По его татуировкам, мускулистой груди, к низу живота – там, где синяки меняли цвет – и по кубикам его пресса. Его тело, клейменное черными чернилами, было восьмым чудом света. Как бы мне хотелось поднять его на небо, чтобы его переливающаяся суть освещала эту скорбную землю. Может, тогда люди наконец остановятся и увидят мир таким, каким его видел Олли. И у них появится причина для улыбок.

Олли хмыкнул во сне, отреагировав на мои прикосновения, и я подняла взгляд: ресницы его затрепетали, губы распахнулись, и из них вырвался стон. Я подождала, а потом опустила руку ниже: пальцы коснулись мягких волосков.

Прошлым вечером мы лежали голые в объятьях друг друга, опухшие и разгоряченные, и я нырнула под одеяло между его ног, спонтанно улыбнувшись. Провела языком по его длине, и мышцы на его бедрах затвердели под моими пальцами.

– Господи Иисусе, – прохрипел он, когда я провела языком по мокрой головке, а потом взяла в рот всю длину.

Олли дернул бедрами, его пальцы вцепились мне в волосы. Я ласкала его медленно, касаясь языком всех чувствительных точек. Он стащил с меня бело-синее одеяло и приподнял колени. Я подняла взгляд: Олли смотрел на меня сверху вниз своими невозможными зелеными глазами.

Я взяла его в рот еще глубже, и Олли откинул голову на подушку.

– Если продолжишь так и дальше, я кончу.

– В том и смысл, – прошептала я, коснувшись губами его напряженной плоти.

Олли умоляюще посмотрел на меня и убрал с моего лица волосы, провел большим пальцем по нижней губе. Я подтянулась повыше, подползла к его торсу, коснулась его носа своим и оседлала Олли. Опускалась на его возбужденный член дюйм за дюймом. Он растягивал меня, заполнял меня. Наши пальцы переплелись. Мышцы мои сжались вокруг его члена. Ты терлись, мы двигались в бешеном ритме. Его руки отпустили мои и провели по моему телу, по бедрам, наконец схватившись за ягодицы.

Я закусила губу, борясь с подступавшей разрядкой. Я продолжила двигаться, пока каждая мышца в его татуированном теле не напряглась… и Олли кончил.

– Никто не властен над моим телом так, как ты, – прошептал он мне в волосы. – Ты берешь меня – и я дурею, любовь моя.

Я рассмеялась ему в шею.

– Кстати, доброе утро.

Олли убрал руки с моей задницы и