Полукровка - С. И. Вендел

Плоть была покрыта рубцами и все еще выглядела воспаленной после того, как Анхус быстро наложил швы посреди ночи в сарае, но он продвинулся в своем исцелении гораздо дальше, чем мог бы сделать любой человек.

Было приятно это видеть.

Это было главной причиной, по которой она настаивала на продолжении лечения. Видя, как он выздоравливает, она убедилась, что та ужасная ночь осталась в прошлом. Что с ним все в порядке.

Другой причиной было, конечно, то, что ей нравилось прикасаться к нему. Она знала, что это было плохо с ее стороны, но она была взволнована, увидев, как его теплая кожа вздрагивает под ее прикосновениями. Ей нравилось чувствовать мягкость кожи поверх твердых мышц, ощущать, как кончики пальцев различают каждую деталь изгибов и движений, скользя по его телу.

Когда она закончила с его боком, он опустил рубашку и наклонился к ней, чтобы она могла дотянуться до его лица.

Он делал это раньше достаточно много раз, чтобы они оба больше не краснели так яростно, но сегодня вечером, одетая только в ночную рубашку, стоя к кровати спиной, Сорча не могла не покраснеть, наблюдая, как его лицо опускается.

Так они и остались, лица были так близко, что она видела только его.

Если его глаза опустятся, я сделаю это, я поцелую его.

Но его глаза не отрывались от ее глаз, они отливали почти бронзой в свете очага.

Сорча воспользовалась моментом и окунула палец в мазь. Осторожными, легкими касаниями она нанесла мазь на заживающий шрам на его лице.

Эта рана выглядела менее зловещей, чем та, что была у него на боку, но она была более постоянным напоминанием о том, через что он уже прошел, чтобы помочь ей.

Она была благодарна, что он все еще считал, что она того стоит, и хотела отблагодарить его лучшим из известных ей способов — заботой.

Но этот упрямец…

Сорча снова откашлялась.

— Если ты действительно не хочешь спать в этой постели, все в порядке. Я не хочу, чтобы ты делал что-то, что тебе неприятно. Это твой выбор.

Слова были сказаны ему в грудь, Сорча не могла смотреть ему в глаза, пока не закончила. Она обнаружила, что он смотрит на нее сверху вниз, его глаза были глубокими, но лицо непроницаемым. Она почувствовала шквал мыслей и эмоций, бушующих за этим взглядом, почувствовала их по тому, как напряженно он держался, но он сдерживал все это железной волей.

Наконец, после долгого ужасного, затягивающего молчания, в течение которого Сорча могла только стоять неподвижно и демонстрировать свою искренность его испытующему взгляду, Орек медленно кивнул. У нее сжался желудок при мысли, что он признал ее капитуляцию.

Но потом:

— Хорошо, — сказал он.

— Да?

— Да. Но я лягу ближе к двери.

Она кивнула, не задумываясь, как именно он устроится — хоть поперек кровати, лишь бы он остался рядом.

Сорча старалась не казаться слишком легкомысленной, когда задувала свечи, и не обращала внимания на то, как Орек неловко стоял рядом с кроватью, ожидая, когда она заберется в постель первой. Она сделала это, не давя на его очевидную застенчивость, откинув тяжелое покрывало.

Сорча скользнула под одеяла, вздыхая от удовольствия, когда мягкий матрас убаюкал ее. Взбивая и поправляя подушки, она по-прежнему игнорировала, что он стоял неподвижно, плотно сжав губы.

От нечего делать она нежно улыбнулась ему.

— Спокойной ночи, — сказала она и повернулась на бок спиной к нему.

Это то, что ему, казалось, было нужно, чтобы наконец проложить себе путь под одеялами. Его движения были скованными и неуклюжими, и ему потребовалось много небольших перемещений, чтобы, наконец, лечь неподвижно, как она предположила, на спину.

Сорча прислушалась к его немного затрудненному дыханию и могла поклясться, что почти слышала, как учащенно бьется его сердце. Она затаила дыхание, ее собственный пульс учащенно забился на шее и между бедер, но она заставила себя не шевелиться.

Не пугай его.

Зарывшись поглубже в одеяла, Сорча устроилась поудобнее, думая, что ночь будет долгой.

Она намеревалась посмотреть, не ослабит ли темнота то, что держит его в таком жестком состоянии, — даже если он отвергнет ее небольшие ухаживания. Любопытство горело почти так же сильно, как ее похоть, и она надеялась узнать о нем немного больше, думая, что мягкая тишина комнаты позволит ему чувствовать себя в безопасности, разговаривая с ней.

Она намеревалась все это сделать, но когда ее тело расслабилось в уютной постели, она ничего не смогла остановить тягу ко сну. В окружении мягких одеял, тепла от огня и большого тела рядом с собой, планы Сорчи пошли прахом, когда она провалилась в сон.



Орек долго слушал, как потрескивает огонь. Слабый шум из таверны внизу в конце концов затих, когда люди нащупали дно своих чашек и разошлись по кроватям. Вскоре комната наполнилась мягкой гармонией огня и тихим дыханием Сорчи.

Звуки делали все возможное, чтобы убаюкать его, но долгое время Орек ничего не мог поделать, кроме как неподвижно лежать, уставившись в потолок.

Она прямо здесь, так близко, спрятана и в безопасности.

Его член не помогал делу, болезненно пульсируя под одеялом, но Орек мог не обращать на это внимания. Она доверилась ему лежать рядом, когда погружалась в сон, и он не воспользуется этим доверием.

Что он мог сделать, так это наполнить свои легкие ее ароматом, позволить ему запечатлеться в сознании воспоминаниями о ее влажных локонах, поблескивающих в огне, мягком взгляде глаз и нежном прикосновении пальцев, когда она наносила мазь на его кожу, и, прежде всего, о тени ее фигуры под просторной ночной рубашкой, подсвеченной огнем.

Пышные изгибы ее бедер, гибкость фигуры, даже изящный изгиб ступней — все это было ценностями, хранящимися в его сокровищнице.

Он пообещал своему члену, что подумает о них позже, когда сможет утолить это безудержное желание рукой и не рисковать напугать ее.

Успокоенный, он усилием воли подавил свою ноющую потребность в ней и закрыл глаза.

Моя женщина в безопасности, тепле и комфорте, я доволен собой. Таким и должен быть мужчина.

Наконец, этого было достаточно, чтобы позволить себе последовать за ней в сон. Орек всегда следовал за ней, куда бы она ни пошла.



Сорча очнулась в полудреме, почувствовав тяжесть на бедре. Смутно моргая в полумраке, ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где она находится.

Огонь в очаге погас, оставив лишь слабый отблеск, при котором можно было видеть.

Фигура, лежащая рядом