Кофе, кот, мужчины и я - Татьяна Рябинина

я. — Мы запросто можем быть влюблены сразу в двух мальчиков. Или в трех. Она еще по какому-то корейскому Чингачгуку прется, или как там его? Прям рыдает, когда его песни слушает. Вся комната в портретах.

Вот ведь гады же вы все-таки, а? Ребенок страдает, а они ржут!

— Надеюсь, к тому моменту, когда у меня появятся дети, как-нибудь разберусь. В девочках. Слушай, Сонь…

Что-то такое было в его тоне, что я замерла, расстегивая сапог. Сережа наклонился, снял его у меня с ноги, потом второй. Приподнял за талию, посадил на тумбочку, положил руки мне на плечи.

— Вот так куда-нибудь уедешь на неделю, а тебя тут за какого-нибудь Дениса Васильевича замуж выдадут.

— И… что? — я закусила губу.

Дура, он тебя ща сам замуж позовет. Даже коту ясно.

— Можно я на тебе сам женюсь?

— Можно, — разрешила я, старательно пряча улыбку. — Валяй. Только давай не вотпрямщас, ладно? Мы знакомы-то всего ничего.

— Хорошо. — Он поцеловал меня. — Будем считать, что застолбил делянку.

Фу, как непристойно это прозвучало! Слушайте, идите куда-нибудь в другое место… делянки столбить. Сами меня лишили сексуальной жизни, а я тут должен за вами наблюдать.

Чего-то определенно не хватало. Нет, не колечка в коробочке. То есть его тоже не хватало, но это могло и подождать, учитывая явную спонтанность предложения. А вот другое…

— И это… — Сережа посмотрел на меня словно нашкодивший малыш. Пикс тоже так смотрел иногда. — Я тебя люблю, Сонь.

Ну слава тебе яйца! Я уж думал, не скажет. Будет молчать, как партизан.

— Я тебя тоже!

Мы целовались, пока Пикс не взвыл, требуя отнести его в туалет.

— Ничего, дружочек. — Сережа с сожалением оторвался от моих губ и пошел к нему. — Еще две недельки, и будешь сам туда ходить. Ножками.

А может, у меня уже все мышцы на ножках атрофировались? А? И кто в этом виноват?

Они скрылись в туалете, а я все еще сидела на тумбочке и улыбалась в потолок. Пока не заметила свисающую паутину.

А это-то откуда? Ну вот, обязательно какая-нибудь проза жизни все испортит.

Хотя нет, не испортит. Такой момент ничем не испортишь. Ни ворчанием Пикса, ни паутиной. Надо бы это как-то отметить.

Сережа мои мысли услышал.

— Соня, а может, сходим куда-нибудь вечером? Без почетного караула?

— Давай, — согласилась я.

Ужин у меня был, оставалось только подогреть. Привела себя в порядок, покормила Пикса, а тут и Мика пришла. Четко, как по будильнику. Настороженно: что будет.

— Побудь, пожалуйста, с Пиксом, — попросила я, поставив перед ней тарелку с куриной ногой и рисом.

— Вы уходите? — Мика вытаращила глаза, разглядывая мое нарядное платье. — Опять?

Кажется, она ожидала чего угодно, но только не того, что ее выходка обернется полным пшиком. Как будто в кротовью нору пукнула. Так ведь старалась, чтобы не одной ей было плохо, и что?

А мне и правда расхотелось это обсуждать. Если не поймет сама, что поступила по-свински, объяснять бесполезно.

— Но если не хочешь, не надо, — добавил Сережа. — Посадим его в переноску.

Это была, конечно, провокация, и Мика попалась.

— Ну… хорошо, — согласилась словно нехотя. — Мне, правда, уроки надо делать, но Пикс будет в переноске сидеть, жалко. Я здесь инглиш выучу. А ноутбук можно?

— Можно, — разрешила я, притворившись, будто поверила ее словам про инглиш.

— Серый, признавайся, — потребовала я, когда мы вышли из дома. — Ты правда мне предложение сделал, потому что всякие тут Денисы Васильевичи меня по всяким тут кафе приглашают? Чтобы из-под носа не увели? А Мика не ляпнула бы — и не предложил бы?

— Глупости не говори! — он ткнул меня в бок. — Предложил бы. Ну, может быть, чуть попозже. И не так. А вообще… в каждой шутке есть доля шутки. Клювом клацать в таком деле опасно.

Глава 62

Вечер мы провели отлично, сначала в ресторане, потом в клубе. Вернулись во втором часу, отправили Мику и Пикса по местам, завалились спать. Утром Сережа понес кота в туалет, а я пошла будить Мику.

— Соня, — прохрипела она, страдальчески сморщившись, — я заболела. Горло! И вообще плохо. Очень плохо.

Ага, птиченька моя, вот к чему было ведро мороженого с бонусом в кафе и все встречные лужи. Я в пятом классе и не такое устраивала. Чтобы не ходить на контрольную, вышла зимой после душа на балкон. И хоть бы насморк подцепила!

Пощупав ее лоб и не обнаружив ни намека на температуру, нашла в аптечке градусник. Самый обыкновенный, допотопный, ртутный, каких уже сто лет не выпускают, кажется.

— Давай, меряй!

Сейчас отвернусь, и она натрет как минимум тридцать восемь. А я проверю электронным.

Вернулась к себе и подергала Сережу за ногу.

— Серый, подъем.

— Куда еще? — буркнул он, пряча голову под одеяло. — Мне к десяти сегодня.

— Пошли, пошли. Проверишь одного котика на предмет острого воспаления хитрожопости.

— Что, мороженка? — фыркнул он. — Ладно, сейчас.

На градуснике красовались гордые тридцать восемь и четыре. Электронный спалил, что всего тридцать шесть и пять.

— Он у тебя не работает! — возмутилась Мика и очень натурально закашлялась.

— Сонь, ложку принеси, — приказал Сережа.

— Вы же ветеринар! — Мика вытаращила глаза.

— Все живые твари скроены по одному лекалу. С небольшими нюансами. По крайней мере, я вполне могу определить, надо ли вызвать человечьего врача или достаточно в качестве лекарства поджопника.

Он заглянул ей в глотку, посчитал пульс, послушал дыхание, приложив ухо к груди, пощупал лимфоузлы.

— Ну что, девушка, будем врача вызывать? Чтобы он подтвердил, что ты симулянтка?

— Нет, — буркнула Мика и встала.

— Ну и умничка.

Сережа ушел, а я отправилась готовить завтрак. Дождалась, когда она выйдет на кухню, уже умытая и одетая, и сказала:

— Мик, я все понимаю. Не хочется в школу, не хочется видеть ни того, ни другого. Но это будет выглядеть, как будто тебя вынесли на лопате. Ты этого добиваешься?

Он посмотрела на меня исподлобья, обдирая яйцо.

— Хочешь мой прогноз? Очень скоро твоему Диме понравится кто-нибудь еще. И вы со Светкой снова будете дружить — против него и против его