Жена для Императора морей - Ева Кофей

— У Марины нет отца или брата?

— Нет, мы же в России.

— Здесь… ни у кого нет… Что? — не понимает он.

Люба фыркает.

— Мужчины часто уходят из семьи. И, собственно, больше не отсвечивают. Но не у всех так, да и дело не в этом. Просто не удивляйся.

— Хм… Это печально. У тебя тоже так было? На Дне так не принято…

Арктур поднимается.

— Идём? — и улыбается с неким коварством. — Ты хотела искупаться.

Люба убирает кольцо в тумбочку, захватывает полотенце и сумочку, а затем вскидывает бровь.

— Разве… тебе больше не опасно касаться воды?

— Я лишь полюбуюсь тобой, не волнуйся.

— Хочешь на Любовь любоваться?

Она за руку выводит его из номера.

— Звучит прекрасно, — он не выдерживает и снова целует её в висок. — Твои друзья, значит, тоже будут с нами? Считаешь, они не поймут, кто я?

В этот момент, как назло, за ними вырисовывается фигура Ромы.

— Эм. Я ничего не слышал, — спешно проходит он мимо.

— Ты ведь не обижаешься на меня? — перенаправляет Люба его внимание.

— Нет. Но вы все… странные, — отзывается Рома.

— Значит, будем друзьями?

Он останавливается и смотрит на неё с возмущением.

— Значит, теперь ты согласна?

— Теперь у меня есть надежда, что под этим мы будем подразумевать одно и то же.

Ромка фыркает на это и выходит из отеля первым.

Арктур долго ещё смотрит ему вслед…

— Отвергнутые мужчины бывают смешны, — произносит он задумчиво. — Он ведь такой, потому что отвергнут?

— Он всегда такой… Но если останется с Маринкой, я больше не смогу шутить на этот счёт.

***

Арктур сказал, что будут они на пляже до первой звезды. Так и вышло.

До тех пор, пока на чистом небе не зажглась крупная, яркая звезда, в противовес золотому тёплому закату даря земле хрустальное, холодное сияние, Маринка, Люба и Рома практически не вылазили из воды.

Арктур к ней не приближался, лишь с затаённой тоской во взгляде наблюдал за людьми и бурлящими волнами, что будто осознанно тянулись к нему. Только вот Арктур намеренно устроился как можно дальше от воды.

Пару раз волна накрывала Романа, заставляя его потом долго отплёвываться. Но, поймав на себе строгий взгляд Любы, русал прекратил подшучивать над человеком.

— В кафе? Может, в кафе? — выходит, наконец, Маринка из воды.

И все соглашаются.

— А малька куда дела? — почему-то именно Арктур задаёт этот вопрос, внимательным взором окидывая пляж, словно надеясь отыскать его здесь.

Маринка лишь пожимает плечами.

— Афина оказалась такой милашкой. Согласилась сегодня няней побыть.

И когда только они успели?

Арктур обменивается взглядами с Любовью, но слегка качает головой, давая понять, что беспокоиться теперь не о чем.

Разве что о компетенции Маринки, как матери.

Но вскоре они танцуют (у Арктура выходит на удивление недурно) и выпивают, не думая больше ни о каких проблемах.

Арктур даже пару раз по-дружески хлопает Ромку по спине, о чём-то с ним переговариваясь, бросая на Маринку странные, лукавые взгляды.

И полной компанией, уже ночью, покидают полное огней и уюта кафе, и вваливаются в номер Любы. Посреди которого так и стоит бассейн.

Арктур допивает ликёр из бутылочки, словно сок. Казалось, его ничто не берёт, разве что веселья добавляет. Но при этом именно он засыпает первым, и вовсе не в единороге, в которого зачем-то полез Роман, а на полу, обнимая ноги Любы, которая легла поперёк кровати вместе с Маринкой, да так и заснула.

Благо перед тем, как кануть в сладкое забытьё, Арктур шепнул что-то в сторону бассейна, и Ромку обошла участь вновь нахлебаться воды, а то и вовсе захлебнуться ею.

Ночь пролетает, как миг. Ночи летом совсем короткие…

Рассветные лучи пронизывают стекло, оранжевой дымкой дробятся в нём, ласковыми тёплыми бликами касаются подоконника и тянутся к кровати с людьми.

Роман просыпается на дне единорога и, барахтаясь, еле поднимается и опирается локтями о бортики.

— Ребят? — зовёт он тихо. — Уже утро.

— Дракон, — шепчет Люба, утыкаясь лицом в шею Маринки, — тише!

— Где дракон? — глухо отзывается Арктур из-под кровати. — Они ведь… Боги. Голова. Что с моей головой?.. Они одиночки.

— А как же истинные пары? — она потягивается и зевает. Надо же, вроде немного выпила, а спала как крепко… — Пить хочу. Доброе утро…

Люба приподнимается, оглядывает номер и выгибает брови:

— Надо было Вове сказать, чтобы ваши номера сторговал ночью, раз вам и тут хорошо и умещаетесь…

Арктур, растрёпанный, помятый, без рубашки, садится и опирается на кровать, поднимая на Любовь заспанный взгляд.

— Кажется, меня заколдовали. Всё было таким странным, а теперь болит голова.

— Это похмелье, милый, — она приподнимается, запускает пальцы в его волосы, зевает в плечо. — Сильно болит?

— Будто кто-то ударил, — морщится он, но подаётся при этом чуть ближе, чтобы Любе было удобнее гладить его по волосам. — Это болезнь какая-то?

— Ммм, тебе было вчера хорошо?

— Конечно, — он прикладывается губами к её коленке.

А Рома с трудом выбирается из воды и спешит в душ.

— Его тоже заколдовали, — произносит Арктур, с беспокойством глядя ему вслед. — То есть, он тоже заболел? Это заразно?

— Ну… Это как с магией. Как ты говорил насчёт Афины? У всего есть последствия. Вот. Это они. Поэтому не стоит злоупотреблять.

— А было вкусно, — горестно вздыхает он.

А Маринка подрывается на кровати.

— Афина! Я ведь Алёшку оставила у неё. А уже… Который час?!

Дверь приоткрывается, на пороге застывает Анита.

— Пол-одиннадцатого, — чеканит она.

— О боже, — срывается Маринка, по пути приглаживая свои волосы. — Я побежала, всем чмоки, увидимся!

Арктур же улыбается Аните.

— Утро доброе. Я… я сейчас, — встаёт он и куда-то отходит. — Жди здесь, дева!

— Не смей из себя ничего вырывать! — бросает Люба ему вслед и… закрывает глаза.

— Да, я помню, хорошо, — отзывается он, копаясь в какой-то сумке. — Минутку… Анита, расскажи пока, как твои дела? Кажется, люди так делают?

— Жду деньги. Почему бассейн всё ещё в номере? Я сегодня здесь каждый угол проверю, если что-то будет испорчено — пеняйте на себя.

Она впервые за