Главный герой против развода - Марина Сергеевна Орлова

В груди у меня что-то ухнуло от плохого предчувствия.

– Биа… я не хочу разводиться с тобой, – повторил он более требовательно.

Я сглотнула, щека у меня дернулась, и я хотела по привычке съязвить, но слова застряли в глотке от его серьезного и болезненного вида. Потому с досадой отвернулась и попыталась вывернуться из хватки.

– Это невозможно, – категорично покачала головой, но, несмотря на ослабленное состояние, сила в его пальцах была удивительно мощной.

– Я тебе противен? – задал он вопрос с каким-то отчаянием, что крылось в глубине его зрачка.

– Это не так, – нахмурилась я и предприняла еще одну попытку отодвинуться, видя, как даже через тугую повязку на его груди начинает проступать зловещее сияние метки. На висках мужчины проступили крупные капли пота, а лицо стало мертвенно-бледным от нарастающей боли. – Пусти… – заволновалась я.

Но была проигнорирована:

– Почему ты хочешь развестись? – настаивал он хрипло и подавленно. Говорить ему было очевидно сложно, сдерживая стоны боли.

– Потому что ты не можешь принадлежать мне! – выкрикнула я практически истерично, потеряв контроль над эмоциями от беспокойства, и только после этого потянула руку изо всех сил, чтобы благополучно вырваться. Лишь после этого я немного перевела дух, заметив, как метка стремительно тускнеет. Затем строго и жестко потребовала: – Что за нелепые требования внезапно? Ты, очевидно, не в своем уме, если вообще допускаешь подобную мысль!

– Но это правда, – спокойно произнес он, с некоторым сожалением смотря на свои пустые пальцы, которые еще недавно сжимали мое запястье. Видя это, я всерьез заподозрила того в мазохизме. – Я не хочу жениться на Лурии. Та, кто мне нравится, это – ты! – до странного откровенно произнес он.

Настолько откровенно, что я опешила. А после посмотрела на его расфокусированный взгляд, расширенный зрачок и вялое произношение, словно он был пьян. И после со вздохом поняла, что обезболивающее действительно имело опьяняющий эффект.

Это меня немного примирило с действительностью. За свои две жизни я успела насмотреться на пьяных людей и их алкогольные откровения. Потому с большим терпением начала пояснять:

– Дион, ты неразумен. Вспомни, это же я – Беатрис Харт – навязанная, приставучая, докучающая невеста, которую ты до последнего избегал. На нашей свадьбе ты с большим облегчением подписал брачный договор с прописанным сроком развода, – напоминала я ему терпеливо и последовательно, точно разговаривала с ребенком.

Но он упрямо покачал головой и странно улыбнулся, а после с нежностью произнес:

– Это не так… ты не та Беатрис… ты другая Биа. Ты мне нравишься. Я не хочу с тобой разводиться! – повторил он, отчего у меня мурашки по телу побежали, и я с опаской покосилась на его безмятежное, немного глупое выражение лица.

Что… что он сейчас?..

С тревогой в сердце я сглотнула, а после очень аккуратно уточнила:

– Это все из-за того, что я слегка поменяла свое поведение? Но это все глупости… – нервно улыбнулась я, но Дион настойчиво повторил:

– Ты другая. Не знаю, кто… но мне все равно, – легкомысленно улыбнулся он и беззаботно добавил, точно это было чем-то незначительным: – Пока ты моя жена, меня все устраивает… я не стану спрашивать и докапываться…

В этот момент я с ужасом вспомнила, что мы в комнате не одни и скосила взгляд на притихшего в углу Азефа. Расстояние от кровати до угла было приличным, Дион говорил негромко, слабо и так, чтобы слышала только я. А Азеф был в годах, потому его слух мог быть не настолько острым…

Теоретически…

И все же я с волнением посмотрела в лицо старому дворецкому, но никаких изменений на нем не нашла, помимо отеческого беспокойства за Диона, которое никуда не исчезло с момента обнаружения того израненного в кабинете. Потому чуть расслабилась.

– Все не так, – на всякий случай опровергла я, понимая, что звучу неубедительно. Потому перевела тему: – Не важно, нравлюсь я тебе или нет, нам придется расстаться. Пока у тебя на теле метка, ты не сможешь подпускать к себе никого из женщин, кроме Лурии. Потому тебе не стоит быть слишком категоричным и импульсивным. Ты должен все хорошенько обдумать.

– Я думал все это время, – вновь вернул он себе серьезный вид, прожигая меня карими глазами, и вновь попытался прикоснуться ко мне, но я это вовремя заметила и отстранилась, заметив в лице Диона сожаление по этому поводу. Я почти ощутила себя виноватой. – И сколько бы ни думал, я все еще хочу, чтобы ты была рядом, – заявил он, говоря несвязно и отрывисто. – И я не хочу Лурию. Мне она не нравится. Она меня раздражает… Смотрю на нее и такой гнев охватывает… А как подумаю, что ты уйдешь… – задумчиво произнес он и поморщился, словно ему опять было больно.

После этих слов я вновь вспомнила свое личное впечатление о Лурии, сравнивая описание в книге и реальностью, которое зачастую разнилось. Так же вновь перебрала в уме возникшие подозрения, которые я старалась упорно игнорировать, как мантру повторяя то, что меня это не касается. Стало еще более тревожно.

Пока я переваривала эту информацию, не зная, как на это реагировать, Дион продолжил:

– И по поводу прикосновений… ты неправа. Хоть и не полностью…

– О чем ты? – нахмурилась я, прерывая свои внутренние дебаты, где с одной стороны холодный разум требовал от меня не вмешиваться, а человечность била тревогу, обвиняя меня в черствости.

– Я могу прикасаться к другим женщинам, если это не имеет никакого романтического подтекста. Я проводил эксперимент, где при случайном столкновении с женщиной или деловом рукопожатии метка оставалась спокойной и не реагировала на противоположный пол. И только с тобой… она активируется даже когда ты просто рядом. Разве это не говорит о том, что метка лишь тебя воспринимает как угрозу из-за моей симпатии к тебе? – с грустной улыбкой признался он, чем вызвал у меня два порыва: отодвинуться, чтобы не причинять ему дискомфорт и одновременно отвернуться, чтобы скрыть резко покрасневшее лицо.

Краснела я редко. Настолько, что сейчас всерьез задумалась о том, что у меня резко поднялось давление на фоне метеочувствительности, как единственное разумное объяснение.

Смущаться я разучилась еще в юности, когда осознала, что отношения с мальчиками – это нечто тривиальное и не особо необходимое в жизни девушки, дабы она была