Её Сиятельство Графиня - Лика Вериор

— Тише ты! Ночь уже, дети все спят! — Илья вернулся вместе с Синицыными, остальным, видимо, придётся добираться на своих двоих. Ну, что сказать, ночная прогулка — самое то после маленькой революции. — Поднимитесь в кабинет, будем дела решать.

Пока ждала, разожгла ещё свечей — в комнате стало светлее. У Мирона Олеговича уже не такое острое зрение, чтобы читать документы в полумраке.

— Как ты? — только открыв дверь, побеспокоился Илья. Его взгляд изучил меня с ног до головы. — Тебя не обижали?

— Нет, конечно, — отмахнулась. — Ты где был? Неужели не ночевал дома?

— Ночевал! — возмутился Илья. — Утром решил прогуляться…

— Ну-ну, — отсутствие брата казалось подозрительным, но сейчас было не до этого. Я вернулась за стол и пригласила мужчин сесть. — Что там у вас произошло? Всё закончилось хорошо? Без жертв?

— Без жертв, но всех обязали выплатить взыскание, — тут же сообщил Олег.

— Сколько?

— Мужчин по десять, женщин по пять.

— Вот же!.. Выпиши из графских средств. И запроси перечень протестовавших.

— А нам дадут, ваша светлость?

— Куда денутся? От денег государство никогда не отказывалось. Лучше разом получить от меня, чем трясти народ, большая часть из которого — вовсе подневольные. К слову — где вы столько нарду набрали?

— Бросили клич по вашим товарищам, те — по своим. Среди крепостных немало тех, кто вас поддержит. Конечно, против хозяев не все могут пойти, но и среди зажиточных у вас друзей не мало-с.

— Каково же решение государя относительно вас, ваше сиятельство? — Мирон Олегович хотел знать главное.

— Вот, — я положила перед собой указ. Олег, спросив, взял его и зачитал для всех.

— Показное милосердие, — скривился Илья. — Я поеду с тобой.

Спорить не стала — неизвестно ещё, что будет дальше. Совсем одной отправляться нельзя — всё-таки я женщина в первую очередь и должна обезопасить себя. Брать с собой Тихона или даже кого-то из Синицыных — стрелять себе же в ноги, только им я могу доверить имения и распоряжаться от моего имени. Тем более Дуся и Тихон уж точно не в том возрасте, чтобы переживать долгие дороги. Да и сомневаюсь я, что мне разрешат взять их с собой. В указе написано «имущество», а в ближайшие дни все мои крепостные станут людьми свободными.

— Вот, — вытащила из стола графскую печать. — И вот, — кипу купчих, подписанных мною заранее на случай, если в первое время с Синицыными не захотят вести дела. Конечно, главные мои партнёры — Шереметевы, Безруковы и Подземельные с Синицыными знакомы давно и прочно, и всё же делам нельзя стоять, имения будут развиваться и без меня, а значит — нужны новые сделки, новые договоры. — В ваше пользование. Берегите, вторую я заберу с собой. Вряд ли сделать ещё одну — дело быстрое, да и бюрократия, знаете ли… А из Сибири, боюсь, подписанные указы будут долго доходить.

— Благодарим за честь, ваше сиятельство, — поклонился Мирон Олегович. Следом и сын.

— А теперь — идите отдыхать. Я дождусь остальных и тоже пойду спать.

Полагаю, до отъезда не меньше недели — странным образом крайнего срока мне не назначили.

Глава 27

Санкт-Петербург

Зимний дворец

В каком-то дьявольском запале Демид решил побороться с жандармами. Возможно, выпущенная из дворца Лиза придала ему сил, а может — единение с бесноватой толпой, — кто знает?

Лизу вывели под конвоем, но она, стройная, невозмутимая, казалась хозяйкой положения. Её почтение к толпе — словно искра — подняло такой гул, что у Демида заболели уши. Он закричал со всеми, а после началась толкучка — жандармы теснили их дальше от дворца, и поначалу все поддавались, а потом — было непонятно, кто и из-за чего это начал — толпа решила сопротивляться. Стена на стену — жандармы толкали щитами, люди же — палками и плакатами. Все кричали, гоготали, улюлюкали. Демид оказался на передовой — азарт ли его вытянул или обычная невнимательность, он не знал, но как же он скучал по этому ощущению сражения!

В толкучке трость его где-то потерялась, но он и не заметил. Подпрыгнув, как не прыгал уже давно, он шлёпнул ближайшего жандарма по козырьку. Тот посмотрел на него с возмущением, а после, узнав, с удивлением и даже ужасом.

— Ха! — выдал Демид прямо в изумлённое лицо и скинул с жандарма фуражку. Тот и не знал, что ему делать — ударить князя посильнее или благоразумно отступить? На его счастье, Демида сместила толпа, и уже другой несчастный стал жертвой его непомерного веселья.

— Ну я вас! — кричали то с одной, то с другой стороны. — Бей их! Бей иродов!

Со стороны Главного штаба поспешило подкрепление. Свист размножился, народ принялся разбегаться во все стороны, но их исправно ловили — жандармов теперь, казалось, было больше бунтовщиков.

— Свободу графине-э! — с хохотом прокричал Демид, махая над головой украденной фуражкой. Тут его повалили на брусчатку и скрутили в три пары рук. — Бей иродов!

— Ну ваша светлость, ну ради Бога! — проныл один из жандармов, цепляя на Демида колодки. — Нам же потом так вставят, что можно сразу в отставку! Ну что за день!

— Сами себе такую работу выбрали! — ничуть не жалел их Демид.

— И куда его? — спросил другой жандарм.

— Да как и всех, будет знать…

— Напился он, что ли?..

Бунтовщиков сначала собрали кучей, опросили, потом распихали по дрожкам и телегам — и в обезьянники. Женщин повезли первыми. Демиду пришлось подождать, пока прибудет следующий свободный «экипаж». Ехали они в тесноте и темноте, запал успел поутихнуть, но нет-нет, да слышались шепотки:

— Эк мы их!

— Весело было!

— Ой оштрафу-уют…

— Да стоило оно того! Я нашивку стырил — себе на память оставлю.

— Да щас! Тебе там разве что в зад не заглянут, всего вытрясут!

— Да знаю я, бывалый, я в рот запихну.

— Ну как сам знаешь, чай ещё больше прилетит, ежели найдут чего.

— Да не найду-ут!

— Сколько держать будут? — послышалось с другой стороны.

— Да уж, дел-то невпроворот. Дай Бог к утру освободят. Барин добрый, да вот управляющий может вставить!

— Да переживём, что мы, розог не знаем?

— Вылезайте! — дрожка остановилась. — Строем — ать-два! Городовому на входе сразу — имя, хозяина, ежели есть. И без дуростей!

Демид, вновь ощутив некоторое веселье, пошёл вместе с остальным строем. На фоне прочих он определённо выделялся — в первую очередь барской одеждой. Остальные же были одеты попроще — рубахи да папахи, но на него никто косо не смотрел — все свои были и не важно, дворянин или из простых.

— Ты,