Измена. Право на ошибку - Диана Ярина

Но он уже достает телефон, губы растягиваются улыбкой — той самой, как у отца, когда он доволен собой.

— Ну что ж, значит, папулю можно поздравить!

Его пальцы быстро стучат по экрану.

— НЕТ!

Мой отчаянный крик вырывается из глубины грудной клетки. Он царапает горло, эхом отражаясь от белых стен.

Я вскакиваю, хватаю Сашку за руку.

Капельница летит на пол, игла вырывается из вены, капли крови растекаются по моей руке.

— Нет!

— Что?

Сын удивлен.

— Кажется, ты не понимаешь. Вы столько лет не могли родить еще одного ребенка, и сейчас-то он точно постарается, чтобы…

— Ты слышишь? НИ СЛОВА! — твержу в панике. — Он не должен узнать. Не говори ему!

Наш разговор с сыном прерывается внезапным появлением.

Евгений!

Да что такое.

Он всегда приходит в неподходящий момент.

Словно поджидает его.

Муж, которого я сейчас не хочу и не готова видеть, стоит на пороге.

Его лицо — словно каменная маска, ни один мускул не дрогнул.

Но глаза... В них что-то мелькнуло — какой-то болезненный интерес и страх.

— Не говорить о чем?

Он говорит не спеша и медленно делает шаг вперед.

Уверенный в себе, полный силы.

Такой, что становится понятно — наш разговор с сыном в секрете не удержать.

Он слышал.

Вопрос только в том, как много он услышал, и успел ли обсудить с врачом мои анализы?

— Вы, двое, что-то от меня скрываете, а?

Саша замирает, телефон зажат в его ладони. Взгляд мечется между мной и отцом.

Он не знает, как поступить: рассказать отцу или не стоит. После моего отчаянного рывка у него появились сомнения.

Я цепенею.

Где-то за спиной пищит монитор, учащая ритм – сто десять, сто двадцать, сто тридцать ударов в минуту...

Темные пятна плывут перед глазами.

Последнее, что я вижу — это как Евгений тянет руку, чтобы вырвать телефон у сына...

Глава 8. Она

Я прихожу в себя медленно, словно всплываю со дна темного омута. Голова тяжелая, во рту неприятный привкус металла — то ли от крови, то ли от страха.

Мне сразу становится ясно, что я все еще нахожусь в больнице и никуда из нее не выбралась.

Типичная больничная кровать, катетер на руке, медицинские приборы.

В палате царит полумрак.

Я пытаюсь перевернуться на другой бок, и понимаю, что нахожусь в палате не одна.

Замираю

Темный силуэт в кресле знаком мне до мелочей.

Этому мужчине я посвятила двадцать три года своей жизни, вышла замуж сразу после универа.

Помню, как одновременно и обрадовались, и огорчились мои родители.

Они обрадовались, потому что Евгений им понравился — серьезный, статный, немного старше меня, уже подающий большие надежды, амбициозный, но не пустой. Его немногословность и аргументированность в любой из тем покорила родителей. Он не бросал слов на ветер, и они это оценили.

С другой стороны, когда мы остались наедине, они выразили сожаления, что я по специальности так и не поработала. Мол, куда они столько лет деньги тратили? Все впустую…

Тогда мне даже спорить с ними не хотелось, я не желала тратить ни одной минутки своего времени на то, чтобы спорить.

Мне казалось: мое счастье — в том, чтобы быть рядом с этим мужчиной, и я следовала за ним.

Все эти годы я была за ним, как за каменной стеной, ни разу не пожалев о своем решении.

Но теперь я задумываюсь, а вдруг родители были правы?

Может быть, мне стоило подстелить соломку? Обеспечить себе пути отхода…

Раньше в этом не было необходимости: когда любишь человека, доверяешь ему всем сердцем и душой, не ждешь подвоха.

А потом горе обрушивается, как снег на голову, и лишает тебе опоры под ногами.

Я не успела отвести взгляд в сторону, как Евгений медленно повернулся и посмотрел прямо мне в глаза.

Он не спит.

Я вздрогнула от его взгляда.

В полутьме его глаза кажутся холодными, а взгляд — пристальным, следящим за мной.

— Значит, ты беременна, — произносит он ровно.

Такое чувство, будто он уже знал, будто ждал этого.

Я не отвечаю, сжимаюсь под одеялом, стараясь не дышать, чтобы не выдать дрожь, которая бежит по спине.

Он встает, кресло скрипит под его весом. Тень нависает надо мной, заслоняя свет.

— Ты даже не представляешь, как я... — его рука тянется к моему лицу, пальцы почти касаются щеки...

— Не трогай меня, чудовище!

Я резко отворачиваюсь, губы дрожат.

— Только не после нее. Я вообще не решила, хочу ли сохранить этого ребенка...

После моих слов его рука замирает в воздухе.

— Даже не вздумай! Аборт я тебе делать не позволю! Ты родишь. Ясно?!

Его голос становится жестким и холодным, полным угрозы.

— Или что? — я резко привстаю, насколько мне хватило сил.

Больничная простыня сползает.

— Запрешь меня под замком, приставишь ко мне слежку?! Так, как уже делал это?!

Он сжимает кулаки, глаза сужаются.

Его лицо медленно приближается к моему, горячее дыхание опаляет кожу.

— Я тебя ненавижу! — шепчу. — Слышишь?! Ненавижу тебя, кобель. Предатель!

Он молчит. А я продолжаю:

— Презираю. Ты измазался в таком дерьме… Ты так низко пал, я просто не представляю теперь, что ты за человек, если полез в трусы к невесте родного сына!

В ответ — ни слова с его стороны, между нами — только густая, липкая тишина.

Он не двигается, только в глазах мелькнуло такое выражение, будто ему было больно слышать мои слова.

— Ты ненавидишь меня, — повторяет он тихо. — Пусть так, но нашего ребенка оставишь. И родишь его.

Глава 9. Она

Спустя неделю

Я неделю провела под наблюдением врачей и пристальным вниманием Евгения.

Он приходил ко мне каждый день!

Теперь он решил устроить из моей выписки праздник какой-то, продолжая отыгрывать на публику роль любящего и внимательного, верного супруга.

Больничные двери распахиваются, передо мной разворачивается абсурдный спектакль.

Меня встречают