Грёзы ангела - Татьяна Ренсинк

всего-то было шестнадцать, – вытирая слёзы платочком, всхлипнула Оделия. – Дорогая моя, – погладила её по ручке Вера. – Софья Дмитриевна* теперь в лучшем мире, поверь. – Несвершившаяся судьба принцессы, – крепко обняв подругу, зарыдала Оделия. – Давай, может, дождёмся... Приедут гости из Италии, так и нам выступать не придётся? Всё же я не так хороша, да и не актриса вовсе, а ты... Тебя так любят, так ждут на сцене... Не опускай рук, молю... – Может, не будем их беспокоить? – прошептал Николай Фредерику, но тот пожал плечами: – Боюсь, без них мы не найдём место, где хранят старые костюмы. А ведь там и есть стена, за которой ящик должен быть. Согласившись с ним, Николай выпрямился и собрался постучать в дверь, но та сразу открылась. На порог, будто не удивлённая, а знающая, что их подслушивали, вышла Оделия: – Как посмели вы, господа, пробраться сюда да ещё и ночью?! Вас сторож не увидел или вы причинили ему какую неприятность? – Сколько гордости... наигранной, – растерялся Николай и тут же извинился. – Простите, что так получилось, но посоветовать приходится обзавестись лучшей охраной. Оделия лишь усмехнулась, указав при этом рукой на выход. – Мы ищем один ящик, – сказал напрямую Фредерик. – Какой ещё ящик? Он ваш разве?! – поразилась Оделия. – Мы не храним чужих вещей. – Мы?! Простите, неужели этот театр принадлежит вам? – улыбнулся с неловкостью Николай. – Да, мне и мои родным. Так что попрошу вас мирно уйти и впредь не вламываться сюда, – строго выговаривала Оделия, совсем будто позабыв о своих недавних слезах. – Разрешите, – достав медальон на груди, показал его Фредерик. – Да, я ищу свой ящик. Он произнёс слова так, словно струна голоса вздрогнула от коснувшейся лжи. Было ясно, что соврал, но ни Оделия, ни стоящая позади Вера не подали вида. Взглянув на медальон, Оделия вдруг остановилась на рисунке. Всматриваясь и о чём-то то ли думая, то ли вспоминая, она насторожилась: – Кто вы? Откуда? – Путешественник, – убрал Фредерик медальон обратно под одежду. – Так где же мой ящик?

– Вы так уверены, что я знаю, о чём вы говорите?! – удивилась Оделия и усмехнулась. – Рисунок на медальоне знакомым показался. А вот ящиков не видела никаких посторонних.

– Прошу простить, если есть возможность начать беседу сначала, ведь мы не представились, – решил исправить ситуацию Николай, но Оделия была неприступная: – Прошу уйти, господа! Решив не вызывать большей неприязни и не напрашиваться на скандал, друзья послушно ушли. Выйдя на улицу, они взглянули на окна той комнаты, где горел свет, где девушки так и оставались пока друг с дружкой... – Ты думаешь то же, что и я? – с интригой спросил Николай. – Да, мой друг, боюсь, рискну познакомиться с ними поближе, – еле сдерживал улыбку Фредерик. – Заинтригован я уж настолько теперь, что пути назад искать даже и не хочется! – Разреши попутешествовать на этот раз с тобой? – засмеялся Николай, и друг подхватил его смех, совершенно согласный на предстоящее приключение. И приключение началось следующим же утром, когда прибыли вновь сюда, но девушек уже дома не было, а находящаяся там пожилая женщина сказала, что Оделия с Верой отбыли в деревню на празднество...

* – 23 июня 1824 года умерла дочь императора Софья Дмитриевна Нарышкина (Софи).

8

Глава 8

Ах, не будите меня, молоду,

Рано, рано поутру, Разбудите молоду На солнечном восходу, Когда солнушко взойдёт, Пастушок в лужок пойдёт; Пастух выдет на лужок, Заиграет во рожок. Хорошо пастух играет, Выговаривает: -Выгоняйте вы скотину На широкую долину, На зелёненький лужок. Гонят бабы, Гонят девки, Гонят малые ребята И старые старики: Ребятишки впереди, Молодушки в середи, А девушки позади. Не догнавши на лужку Становились во кружку. Одна девка весела, Во кругу плясать пошла, Сама пляшет, рукой машет, Пастуха к себе манит: -Пастух, пастух, пастушок, Пастух, миленький дружок! Ты скотинушку паси, Ночевать ко мне ходи. Пастух ночку ночевал, Он овечку потерял; На другую ночевал, Он коровку потерял; А на третью ночевал - И все стадо растерял. Кабы знала молода, Не манила б пастуха.*

Среди ярких костров люди деревни собрались в ту ночь вместе. Устроив пиршество, они пели. То был праздник апостолов Петра и Павла. В тот день все храмы и жилища были приведены в порядок, а на полях трудились усерднее обычного, чтобы, как верили, урожай был богатым. С вечера же и до самого утра люди выходили гулять в поле и караулить солнце, тем самым отгоняя злые силы.

Теперь ночью все собрались на поляне у костров, чтобы праздновать, встретить восход. Восхищаясь таким гуляньем, которое называли в народе Петровкой, Фредерик сидел у одного из костров вместе с Николаем. Они, переодевшись в крестьян, прибыли следом за Оделией и Верой. Девушек заранее выследили и поняли уже в деревне, что те решили отметить сей праздник здесь, у общих друзей... – Я постараюсь по-доброму поговорить с госпожой Оделией, – сказал тихонько Николай, наблюдая вместе с Фредериком за ней и Верой.

Девушки водили хоровод с деревенской молодёжью вокруг самого большого костра и подпевали. Они ничем не отличались от остальных. Такие же нарядные в белых с вышитыми красными цветами сарафанах. В таких же цветочных венках на голове и с длинными косами, спускающимися к алому поясу.

– Думаешь, Оделия поможет да пропустят нас вновь в театр? – удивился Фредерик и улыбнулся, кивнув в сторону ничего не подозревающих девушек. – Я же поговорю с Верой. – Имя не перепутай. Варей своей не назови, – хихикнул Николай и засмеялся дружно с ним. Как только некоторые из молодёжи стали покидать хоровод и идти то гулять в поле, то к столам с кушаньями, друзья поднялись. Николай тут же подошёл к Оделии: – Доброй ночи, красавица! – Доброй, – с удивлением взглянула она. – Не знала, что вы из деревни! – И не могли знать, – улыбался он. – Откровенно хочется поговорить. – Что ж, вижу, выбора у меня мало, хотя ужасно хочется избавиться от вас.

– Вам знаком медальон моего друга, и это уж не скрывайте. Вам и без разговоров известна причина нашего появления, верно? – перебил её речь ставший более серьёзным Николай.

– Да, известно. Только где тот