Нити судьбы - Лекси Эсме

Я не против.

Её тело — это карта изгибов.

Её кожа — цвета тёмного шоколада, о котором я только слышал в легендах.

В её волосах — листья и веточки, оставшиеся после падения, и тёмные локоны спутались в беспорядке… но это лишь подчёркивает красоту.

Её глаза — самые глубокие карие глаза, что я видел.

Её ресницы — как крылья бабочки.

Она открывает рот, хочет что-то сказать, и я замечаю у неё ямочки, которые проступают едва заметно… и хочется смотреть на неё вечно.

Я… пойман.

Связан ею.

Как любое существо, запутавшееся в паутине.

— Септис, — выдыхает она.

Её голос тёплый, низкий, вибрирующий от эмоций.

Когда она повышает голос:

— Ты вообще меня слушаешь?! — даже её крик звучит как музыка.

Руки скрещены на груди, щёки вспыхнули румянцем.

Она, откинув волосы назад, сердится… и просто прекрасна.

— Замечательно. Человек ты или нет, мужчины всё равно не слушают, — ворчит она, потирая лоб.

Я только сейчас отрываюсь от созерцания.

— Я слушал. Просто ничего из сказанного тобой не меняет суть. — Я смотрю ей в глаза, пытаясь не опускать взгляд ниже. — Только наши жёны могут нас призывать. Ты позвала меня — и вот я. Если бы мы не были связаны, этого бы не произошло. Это судьба, Амата…

Она рычит.

РЫЧИТ.

— Ты… прорычала на меня? — прищуриваюсь я.

Она сверлит меня взглядом.

Прекрасная маленькая дикая кошка.

— Да! Потому что ты меня не слушаешь! И потому что ведёшь себя как заносчивый придурок! — кричит она, затем останавливается. — И… почему ты больше не говоришь так высокомерно, как раньше? Где твоя загадочность и древняя мистика?

Я моргаю, не понимая её сравнения.

Она почти смеётся:

— Да не важно.

Это первая её настоящая улыбка.

И она прекрасна.

— Ты не фанат комиксов, да? — спрашивает она.

Я качаю головой.

— Нет. Но мой народ легко адаптируется к новым культурам. Через несколько дней я полностью впишусь в ваш мир. Тебе не о чем беспокоиться.

Она просто смотрит на меня, потрясённая. Шепчет себе под нос:

— Этого не может быть… тебя не существует…

Она снова смотрит на меня жёстко.

— Всего этого нет. Я ударилась головой. Мне мерещится.

Она опять все отрицает.

Если бы я хотел, чтобы она чувствовала себя спокойно — я бы отступил.

Но я хочу, чтобы она поняла.

Плавно выпрямив ноги, я полностью сокращаю расстояние между нами. Наклоняю голову к её шее, медленно высовываю язык… и провожу им вдоль её кожи — от основания шеи до линии скулы, мягко, горячо.

Она застывает.

Температура её тела взлетает.

Она дрожит.

Её вкус… невероятен.

Она захватывает ртом воздух, грудь резко поднимается.

— Это реально. Я реален, — выдыхаю, голос низкий, насыщенный.

Она смотрит на меня ошеломлённо.

Я поднимаю её лицо за подбородок.

— Мы справимся, — спокойно обещаю я. — Я не так уж сильно отличаюсь от тебя. Если тебе нужно время привыкнуть — я дам тебе время.

Он склоняется ближе.

— А потом… мы будем делать всё, что делают обычные пары твоего вида.

Глава 5

Рианна

Я не могу отвести от него взгляд — настолько он нереален, неправдоподобен. Его глаза, глубокие, рубиново-красные, блестят в полумраке. И несмотря на природную красоту его черт, в них есть что-то выточенное, хищное, будто в нём живёт ярость древнего воина, для которого кровь — такая же привычная часть жизни, как дыхание.

Его тело — по крайней мере человеческая его часть — воплощение мужественности, силы.

Но на этом сходство с мужчиной заканчивается.

Сегодня он доказал, что страшнее любого человека. И я не уверена, что вообще вправе называть его мужчиной.

После того, что он сделал в той яме… я не уверена, что хочу находиться рядом с ним. Он слишком быстрый. Слишком сильный. Одно воспоминание заставляет меня вздрогнуть, заставляет тело хотеть бежать — хотя я прекрасно понимаю: я не успею сделать и трёх шагов, прежде чем он меня поймает.

Опасность — вот что стоит передо мной. Опасность ростом восемь футов, а если выпрямится — и все девять.

— Нормально? — повторяю я, не веря своим ушам.

Он наклоняет голову — длинные чёрные волосы ниспадают через плечо. Нижнюю пару рук он скрещивает на груди, а одной из верхних задумчиво поглаживает подбородок.

— «Нормально… — ишш», — поправляет он сам себя, затем размышляет вслух: — И что вообще делают… эти ваши нормальные пары? Ладно... У нас вся жизнь впереди, разберёмся.

— Боже, да остановись уже! — я вскидываю руки, отступая за пределы его досягаемости. Терпение кончилось. — Послушай меня. Мы НЕ женаты. Понимаешь? Не. Женаты. Я не знаю, какие у вас правила дома, но у нас хотя бы… анатомически пары совмещаются. И это не попытка тебя обидеть, просто… я сомневаюсь, что меня поймут, если я приведу на корпоратив получеловека-полупаука.

Я указываю на него целиком. Широким жестом. Но реальность ударяет меня в грудь, как товарный поезд. Я должна быть на работе. Завтра. Всё тело холодеет. Перед глазами всплывает лицо Гари. Я опускаю взгляд на кровавые пятна на блузке и юбке.

— Чёрт… зачем я приперлась сюда на его машине?! — Я хватаюсь за голову, закрываю глаза. — Всё укажет на меня, когда он не выйдет на работу. Чёрт… меня уволят. Меня посадят… никто не поверит тому, что я скажу. Я вся в его крови…

Мне будто сжимают грудь изнутри. Дыхание становится поверхностным, лёгкие будто перестают работать. Туман в голове, горячо, сердце бешено колотится. Я не могу вдохнуть. Не могу набрать воздуха. Я задыхаюсь.

Чьи-то руки резко ложатся мне на плечи — большие, горячие, крепкие. В меня словно бьёт ток.

— Не паникуй. Всё будет хорошо, — глубокий голос Септиса странным образом успокаивает. Я чувствую жар его ладоней даже через ткань.

Но я сопротивляюсь.

Разражаюсь нервным смехом — от бессилия, от страха, от того, что всё это его вина. Ну… не только его.

Гари, этот ублюдок, сам напросился.

— Легко тебе говорить… — начинаю я, но, открыв глаза, задыхаюсь.

Передо мной стоит мужчина.

Настоящий.

Голый.

Септис… в человеческой форме.

Он всё ещё высок, широкоплеч, почти на голову выше меня, но теперь без паучьих ног, без гигантского тела, не упирается макушкой в потолок. И — только две руки.

Кожа — чуть теплее, с лёгким румянцем.

Голая грудь — мощная, рельефная.

Пресс — как выточенный.

И ниже…

Моё дыхание сбивается окончательно.

Между его бёдер висит член — огромный, толстый, тяжёлый, полуэрегированный. Настолько массивный, что меня бросает в жар.

Смотрю снова