Убийственно хорош - Саша Стрельна

не возникало о вмешательстве. Во-первых, потому что ничего подходящего для того, чтобы им стукнуть, просто не было, а во-вторых, состояние оцепенения, в которое я впала, так и не оставило меня, став лишь острее.

Кощей избивал Ахмеда просто так. Не для того, чтобы получить какие-то сведения, не для того, чтобы подавить сопротивление, которого уже давно не было. Лишь когда тот потерял сознание, и тело его перестало реагировать на боль, превратившись в некое подобие старой тряпичной куклы, которую мальчишка-хулиган перепачкал в кетчупе, маньяк оставил его в покое. Отойдя в сторону, Кощей привычно одернул пиджак, поправил узел галстука, зачем-то внимательно осмотрел свои руки, и лишь потом взглянул на меня…

Наверно, это трусость и эгоизм, но теперь-то ступор, в котором я все это время пребывала, слетел с меня в одну секунду. Я вскрикнула и пулей вылетела в коридор. Впрочем, далеко мне уйти Кощей, конечно же, не дал, да и было бы смешно рассчитывать на что-то другое. Я только успела распахнуть дверь, которая вела в первую, самую большую комнату этого полуподвального жилища, как негодяй нагнал меня и ударом в спину буквально вшиб внутрь.

Я покатилась в одну сторону, а мои очки, до сих пор несшие свою службу с потрясающим упорством, в другую, где с очень нехорошим звуком шмякнулись об пол. Любой сильно близорукий человек хорошо поймет мои чувства, когда я с целеустремленностью Маресьева поползла к ним, все еще на что-то надеясь. Дурочка! Кощей неторопливыми шагами проследил мой путь, а когда я уже протянула руку к треснувшим, но все еще годным «диоптриям», демонстративно наступил на них, едва не отдавив мне пальцы.

— Теперь с вами будет поспокойнее, Мария Александровна. Да не расстраивайтесь так! Они вам все равно не шли.

И он легко, как котенка за шкирку, поднял меня на ноги.

— Чего вы добиваетесь? Что вам от нас надо?!

— Денег, Мария Александровна, денег. Пошло? Но, согласитесь, так понятно.

— Вам же заплатили… — должно быть, страх притупил мои умственные способности. Я никак не могла понять, о чем он толкует.

— Ах, боже мой, Мария Александровна! — его костлявое, криво ухмыляющееся лицо-череп приблизилось вплотную, и я нервно сглотнула. — Я же говорил вам, что вашему сыну посчастливилось быть единственным наследником господина Уциева.

Он перехватил меня ловчее и поволок куда-то в сторону, а потом сильно толкнул вперед, так что я упала на четвереньки.

— Теперь мальчик оч-чень богат.

Не заорала я только потому, что горло просто-таки склеилось от ужаса — передо мной на полу лежало человеческое тело. Труп. Даже без очков мне не составило труда узнать Аслана… Внезапно я осознала, что руки мои, когда я упала, попали во что-то мокрое. Действуя как сомнамбула, медленно поднесла их к лицу. Красные… Кровь! Все так же молча я подхватилась и бросилась бежать. Куда? Похоже, этого я не знала и сама, да и выяснить не удалось.

Кощей перехватил меня, развернул к себе, и кулак его, практически не встретив сопротивления, глубоко погрузился в мой бедный живот. Сволочь даже не дала мне скрючиться, чтобы убаюкать боль. Я повисла на его руках, хватая ртом воздух и все равно задыхаясь.

На поверхность всплыла одинокая мысль: «Кто бы подумал, что я окажусь такой живучей?» Потом перевернулась кверху брюхом и закачалась дохлой рыбиной.

— Так на чем мы остановились? Да… Мальчик теперь очень богат…

— Зато тебе-то это ничего не дает, уродина, и дать не может.

На общем фоне пощечина прошла практически незамеченной.

— Ошибаетесь, Мария Александровна. Мальчик несовершеннолетний. Значит, пока что его деньгами будет распоряжаться опекун. То есть вы. Так неужели же такой незаурядный человек, как я, не найдет способа убедить незамужнюю и очень симпатичную ему женщину изменить свое семейное положение? М-да.

— О чем вы, господи?!

— Вы выйдете за меня замуж, Мария Александровна. Я усыновлю мальчика и… Вот, собственно, и все. Как известно, все гениальное — просто.

— Никогда! Васька убежал, а меня вам никогда не заставить…

— Опрометчиво, Мария Александровна. Ребенка скоро поймают и вернут. Что же касается остального… Давайте попробуем?

И он попробовал. Сначала в ход пошли кулаки, а когда я, скуля и хлюпая кровью, скорчилась на полу… Нет! Боже милостивый! Только не это! Схватив за грудки, он швырнул меня на облезлый диван и, ухмыляясь, присел рядом.

— Говорят, людей сближают общие интересы и занятия. М-да.

Его рука легла мне на грудь, и я с отвращением оттолкнула ее, за что естественно была наказана — Кощей с ленцой отхлестал меня по щекам, так что искры посыпались из глаз вместе со слезами, а потом, удовлетворенный достигнутым, рванул в стороны полы моей рубашки. Пуговицы с треском полетели в стороны, я попыталась прикрыться руками, он снова ударил…

Через какое-то время в общем-то уже действительно согласная на все лишь бы он перестал меня бить, я как-то отстраненно осознала, что с меня стаскивают джинсы. Потом тяжесть его тела на мне и острая, режущая боль… Я честно хотела не кричать лишь бы не доставить ему большего удовольствия, но после каждого его толчка хриплые вскрики сами собой вырывались из уже совершенно сорванного горла вместе с дыханием. Больно! Больно! Господи, да слышишь ты или нет?! Мне же больно! Его дыхание сделалось бурным, еще несколько движений…

— Это было чертовски приятно, Мария Александровна. Вы доставили мне удовольствие. М-да. Скоро вернутся ребята с мальчишкой, и все станет вообще великолепно.

Он поднялся и застегнул брюки, а потом одним движением натянул джинсы и на меня.

— Наверно, я старомоден, дорогая, но не хочу, чтобы прелестями моей будущей жены любовались все кому не лень. Приведите-ка себя в порядок… Ага…

Он вдруг насторожился, не отрывая глаз от входной двери, поднял меня на ноги и, обхватив локтем за горло, поставил тем самым перед собой.

Дверь распахнулась, и через порог шагнул один из подручных Кощея. Тот было стал расслабляться, но потом… Нет, профи есть профи — интуиция не обманула его. Следом за первым мужчиной в комнату, нагнув голову, шагнул другой. Незнакомый. Короткий ежик волос, черная такая же короткая борода, смуглое лицо, размытое моей близорукостью и полумраком подвала. Но мне и не надо было видеть его. Волны ненависти и