Судьба самозванки - Амо Джонс

хижины построены глубоко среди деревьев, которые я заметила, когда Дракон подлетел поближе, и впервые я замечаю больше Одаренных. Некоторые свисают за ноги с ветвей деревьев, в то время как другие борются в гигантском слое грязи.

Слева раздаются крики, справа ‒ глубокое рычание, и мои ноги замедляются.

‒ Сегодня спокойный день, ‒ она замечает мою нерешительность и впервые поворачивается ко мне лицом. ‒ Я думаю, я должна просто сказать тебе сейчас, если это еще не было очевидно. Тебе это здесь не понравится. Это не вопрос, просто факт. Ты официально одиночка в своей прошлой жизни, и она никогда не станет лучше. Боль никогда не притупится. Это не одна из тех ситуаций, когда все лечится со временем. На Острове Изгнания все наоборот, ‒ она оглядывается назад и снова смотрит на меня.

‒ Ты полностью заблокирована от всех, кто находится за пределами этого места. Для них ты больше не существуешь, кроме как в их воспоминаниях, но они не заблокированы от тебя.

‒ Что это значит?

‒ Это означает, что если ты с кем-то связана, или тебе нравится бегать в стае, или что-то еще, что связывает тебя с другими, ты будешь чувствовать их каждый божий день, всегда, но они не будут этого знать. Они ничего не почувствуют от тебя, так что со временем… они исцелятся и забудут тебя, но тебе никогда не предложат такой же отсрочки. Это извращенная игра, в которую Министерство любит играть с нами. Пытка без прикосновений, как нам нравится это называть. Судя по тому, как ты вышла из пещеры, она открыла тебе кое-что дерьмовое. И, основываясь на моем опыте, я бы сказала, что у тебя есть пара. Извини, но ты будешь чувствовать его всю оставшуюся жизнь, и, к сожалению, у тебя нет возможности взять здесь свое. Это буквально единственная магия, которая здесь заблокирована. Временная смерть ‒ обычный инструмент, который все мы используем, но постоянная? ‒ она качает головой, длинные темные волосы падают на плечи массивными волнами. ‒ Министерство никогда бы не позволило нам такой роскоши.

Я оглядываю остров.

Это похоже на нечто из того шоу, которое раньше смотрел Бен ‒ «Голый и испуганный». Все сделано на скорую руку, но с добавлением волшебства. И детали вертолета.

Высокие деревья закрывают большую часть солнца, а вода у берега спокойная. Для Одаренных темнота и энергия, которые предоставляет галактика, ‒ это не просто предпочтение, но и необходимость. Это источник энергии для их силы, одна из причин, по которой жители Рата должны так много питаться за счет других, чтобы поддерживать тела в тонусе, то есть люди здесь питаются друг от друга, чтобы поддерживать себя в форме.

Когда я думаю об этом, то замираю, обхватывая себя руками, когда мне сдавливает грудь.

Я этого не знаю. Это было прямо из головы и памяти Найта.

Теперь он буквально вплетен в меня.

Это столь же успокаивает, сколь и отвратительно.

‒ Значит, этим местом управляет Министерство? ‒ слышу я свой вопрос, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, кроме непрекращающегося перетягивания каната внутри.

‒ Мы управляем этим, но они его создали. Это бесконечная тюрьма. Вечный ад, и совсем не веселый, ‒ она поворачивается и с ухмылкой идет назад. ‒ Возможно, это не та приветственная речь, на которую ты надеялась, но будь счастлива, что сегодня пещерным дозорным была я, а не Френчи. Он ‒ придурок. ‒ она протягивает руку, ее ногти накрашены блестящим черным лаком. ‒ Я Хайде.

Я колеблюсь, задаваясь вопросом, должна ли я выложить все свое дерьмо, с тех пор, как меня наебали и привела сюда.

Найт наебал меня и привел сюда…

Буквально.

Я сглатываю.

‒ Я выросла, как Лондон, но мое Одаренное от рождения имя Виллайна… Лакруа.

Ее брови подпрыгивают.

‒ Ну… некоторые из них определенно убьют тебя, но опять же… ты не можешь на самом деле умереть здесь, поэтому, ‒ она пожимает плечами, обнимая меня рукой. ‒ Пойдем познакомимся с остальными, маленькая Убийца, но ты, возможно, захочешь иметь это.

Хайде передает мне маленький нож, который я не видела, как она вытащила, и поворачивается лицом вперед.

‒ Свежая кровь!

Черт.

Двадцать четыре

Найт

Приглушенные звуки раздаются вокруг меня, но мои глаза не открываются.

Тьма, новая, более тяжелый вид, чем я привык, просачивается в вены, давя на меня, пока я не превращаюсь в черную пустоту. Опустошенный и изголодавшийся по чему-то, чего больше не существует.

Я, блядь, умираю. Или часть меня умирает, и это крадет мои силы, одно воспоминание за другим. Это не похоже ни на что из того, что я исследовал, когда связь разрывается или отвергается. Когда это происходит, отвергнутый сходит с ума, теряется в жажде крови или совершенно, блядь, дичает. Как будто Лондон была на пути к становлению, прежде чем я стер себя из ее памяти.

Это никогда не было доказано, но шепотки в Рате гласят, что именно так родился Убийца ‒ мужчина, брошенный женщиной, которую подарила ему судьба. Это имеет смысл, если подумать об этом. По мере того, как проходят дни после разрыва связи, и ненависть к себе превращается во что-то другое, отвергнутые начинают жаждать крови связанных. Они пируют на тех, у кого привязанные души.

Но это? Я пытаюсь сглотнуть. Эта пустота, опустошающая беспомощность, царапающая мои органы, не является разрываемой связью.

Это результат смерти хранителя твоей души, окончательное расторжение связи.

Моя пара мертва.

Моя Лондон… мертва.

Тело сотрясается, и я смутно осознаю, что это от чужого прикосновения, но я погружаюсь глубже в свой разум, ища ее. Я исследую глубины своего дара, но все, что я нахожу, это пустую гребаную дыру там, где раньше была она. Сердце без биения. Небо без звезд.

Король без своей гребаной королевы.

Детка, мне так жаль.

‒ Найт!

Я вздрагиваю, открываю глаза и вижу размытую, окровавленную версию старшего брата.

‒ Крид? ‒ хриплю я, покачиваясь.

Что за черт?

Запястья связаны огнем, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть, к чему я привязан, только чтобы обнаружить ярко-красную веревку, соединяющую меня с потолком.

‒ Черт. Где мы находимся?

Крид висит рядом со мной, разбудив ногой Ледженда. Я поворачиваюсь и вижу Синнера с другой стороны, пытающегося освободиться от веревки.

‒ Не могу. Черт.

‒ Они держат нас на поводке адских псов. То самое дерьмо, которое использовал отец, чтобы обезопасить своих зверей, пока