Судьба самозванки - Амо Джонс

Она поднимает руку и щелкает пальцами, когда темный дым с грохотом взрывается вокруг нас. С неба сыплются блестки и черный пар, и я поднимаю руку, чтобы прикрыть рот, сдерживая кашель. Воздух снова разрежается, только на этот раз все, кто был здесь, ушли ‒ включая двух охранников, стоявших позади нее.

‒ Как ты это сделала? ‒ спрашиваю я скептически, но заинтригованно. Я не знаю, как ее понять. Она совсем не похожа на ту, кого я когда-либо встречала раньше.

‒ Магия. Единственный вид, которым я могу это сделать.

Я заглядываю в темные глаза, убежденная, что она, должно быть, Сирена.

‒ Как?

Она внимательно изучает мое лицо. Проходят секунды, пока я не начинаю думать, что она не собирается отвечать.

‒ Я родилась здесь, Виллайна.

Я откидываюсь на спинку стула. И снова слова срываются с моих губ.

‒ Правда? Что это значит?

‒ Это значит, что я не существую, ‒ она слегка моргает через мое плечо, прежде чем вернуть взгляд ко мне, продвигаясь еще дальше, ее голос не более чем шепот. ‒ Это значит, что я могу вытащить людей…

Я замолкаю, пульс бешено колотится.

‒ Ты лжешь.

‒ Я не лгу… ‒ она морщится. Печальный хмурый взгляд, который я ожидала увидеть, не появляется. Девушка холодна, как камень. ‒ Хотела бы я.

‒ Так почему ты все еще здесь, если можешь вывести людей? ‒ я резко шиплю, боясь, что люди могут услышать и подвергнуть ее опасности, что не имеет смысла, так как мне вообще должно быть наплевать. Я только что встретила ее, и технически, она оставила меня умирать.

Она качает головой, коса, заплетенная сбоку, перекидывается через плечо.

‒ Я не хочу. Это мой дом, это все, что я когда-либо знала, ‒ ее ухмылка возвращается. ‒ Но ты? Тебе я могу помочь.

‒ Я не знаю, сможешь ли ты, ‒ мои кошмары не совсем достоверны.

Я закатываю глаза, злясь на себя и на то, сколько их у меня было с тех пор, как я встретила Найта.

‒ Вот тут ты ошибаешься, Виллайна… ‒ она смеется, вставая. ‒ Все это послание. Тебе просто нужно выяснить, от кого это сообщение.

Она берет мою руку своей, и я улучаю момент, чтобы взглянуть на нее. Ее запястье украшено кожаными браслетами и подвесками. Она противоречит всему тому уродству, которое, по мнению Найта, таится в этой адской дыре острова.

Встав во весь свой рост, что не так уж много рядом с ней, я прикусываю губу.

‒ Я видела красное. Кровь. Смерть. Я думаю… ‒ я удерживаю ее взгляд. ‒ Я думаю, он ранен, но он не мертв.

Ее брови подпрыгивают.

‒ Он?

Мои волосы встают дыбом, тьма клубится на краю моего зрения, внезапная потребность защищать их прожигает меня насквозь.

Хайде приподнимает бровь, ее веселый взгляд опускается на мои руки. И я опускаю взгляд вниз, вижу, что они сжаты в кулаки, и почти смущаюсь. Это такой бездарный жест.

‒ Значит, вы пара, ‒ она ухмыляется, ее внимание падает на мою шею. ‒ Я не была уверена, был ли этот рваный укус поводом для разбитого сердца или просто, это твой фетиш.

Я издаю смешок, напряжение, сковавшее кости, немного спадает, и у меня возникает ощущение, что это было ее намерением, когда ее глаза теплеют с неожиданной мягкостью.

Но затем ее слова проникают немного глубже, и внезапно я больше не нахожусь на острове для изгнанников, и глаза, которыми я смотрю, не мои собственные.

Мое лицо хмурится, когда воспоминание царапает сердце.

Моя кожа покалывает, а внутренности горят, умоляя меня подойти к ней, прикоснуться, обнять и трахнуть ее, но нахуй ее и нахуй эту связь, которая думает, что все под контролем. Это не так.

Этого никогда не будет.

Этого не может быть, черт возьми.

Заставляя взгляд оставаться сосредоточенным перед собой, я игнорирую ощущение ломоты в костях, чтобы подойти к ней и притвориться, что не замечаю испытующих взглядов братьев.

Я прикусываю язык, вкус крови с корицей наполняет мой рот, и я позволяю ей просачиваться из уголков губ.

Мгновенно, в тот самый момент, когда он касается воздуха, голова Лондон поворачивается в эту сторону. Я чувствую ее взгляд, как прикосновение языка Дракона. Ожог, острые порезы, которые, кажется, тянутся по моей коже.

Мои конечности дрожат от желания, слишком большого, чтобы назвать, и я проигрываю эту гребаную битву.

Я поднимаю глаза. Ее стеклянный взгляд встречается с моим, и сердце глухо стучит в груди.

Моя. Каждый дюйм. Каждый гребаный кусочек.

У меня нет слов, чтобы описать тяжесть, которую оставляет после себя этот образ и враждующие слова, но они исчезают на задворках сознания.

Видя себя через Найта, я выглядела, как гребаная психопатка, кровавое изломанное месиво, стоящая там голая перед всеми, калечащая отметину, которую он оставил на моей коже, снова и снова вгоняющая штопор в собственную плоть. Но меня убивает не это. Это внутренняя битва в голове Найта той ночью, от которой у меня сжимается горло.

Я думала, он ненавидел меня за то, кем я была или, может быть, за то, кем я не была, но даже когда он думал, что я убила его сестру, он не мог отпустить меня, как бы сильно ни старался.

Он боролся против нас, притворяясь, что наша связь была не совсем тем, чего он хотел. Что я была не совсем тем, чего он хотел, когда правда в том, что… Я была.

О Найт.

Боль, которую он испытывает сейчас, отличается от той, которую он чувствовал той ночью.

‒ Я чувствую его, ‒ тихо говорю я. ‒ Что-то не так.

Она делает долгий выдох, ее плечи расслабляются.

‒ Ты доверяешь мне.

‒ Нет, я…

Она подносит руку к моей щеке, и мои глаза закрываются от этой связи. Тепло разливается по телу.

‒ Мы собираемся спасти его.

‒ Их.

Ее губы подергиваются.

‒ Он, они, кем бы они, черт возьми, ни были. Мне все равно. Мы спасем их. Убей того, кто причинил тебе боль, и тогда я вернусь домой.

‒ В твоих устах это звучит так просто, ‒ я оглядываюсь вокруг. ‒ Люди здесь отвернутся от тебя, если ты возьмешь меня и оставишь их позади.

‒ Люди здесь будут сражаться бок о бок с тобой, если ты их попросишь, ‒ ее слова сильны и