Судьба самозванки - Амо Джонс

‒ Лондон… следуй моему голосу, детка…

‒ Найт? ‒ шепчу я, волосы на затылке встают дыбом. Это может быть уловкой. Эти тупые гребаные вампиры, и в какие игры они там играют, не говоря уже о Хайде.

‒ Это не так, детка. Следуй моему голосу…

‒ Я тебе не верю… ‒ отвечаю я тихим шепотом, не в силах бороться с магнетическим притяжением, направляющим меня вниз. Как бы сильно я ни хотела бороться с этим, красная точка увеличивается по мере того, как я иду, и, я знаю, что становлюсь ближе к тому, кто бы это ни был.

‒ В последний раз, когда я трахал тебя, я забрал твои воспоминания.

Это он.

Я задыхаюсь, раздражение заглушает шум.

‒ Я ненавижу тебя, ‒ шепчу я, неуверенная, правда ли это.

‒ Я знаю, детка. Но иди ко мне.

Я позволяю ногам довести меня до конца, и с каждой минутой тело расслабляется все больше. Это Найт. Я знаю, что это так. Наконец, красная точка теперь большая, с другой стороны находится единственная дверь. Я тянусь вперед, сжимаю ручку, чтобы открыть, но она не поддается. Я пробую снова, на этот раз более решительно и взывая к своему духу помочь мне. Падаю вперед, когда он неожиданно уступает дорогу, и я спотыкаюсь о землю. Отфильтрованные ярко-красным, слезы покалывают уголки глаз, и я вижу бойню вокруг. Кровь и мозговое вещество забрызгивают стены, пока я пересчитываю тела на полу.

Один.

Два.

Три.

‒ Найт! ‒ я кричу так громко, что у меня горит горло…

Я взлетаю с земли, пыль смерчем взметается вокруг лица, а камни впиваются в ладони. Жар накатывает волнами, когда я смотрю на окружающих меня вампиров. На этот раз их больше. Человек двадцать или около того, все собираются вокруг меня. Я поворачиваюсь, чтобы убежать, но останавливаюсь, когда жаркое пламя лижет темный воздух. Горящие угли с треском рассекают ночь, и я поворачиваюсь обратно к монстрам передо мной. Я не совсем уверена, все ли они вампиры, но каждый что-то собой представляют.

Я могу… чувствовать их.

‒ Виллайна… ‒ ее голос доносится из-за спины, и я слегка сдвигаюсь, гравий под ботинками хрустит. Хайде выходит из-за языков пламени, становясь видной, как на ладони. Темные волосы идеально зачесаны, но оставлены гладкой волной, спускающейся по стройной спине. Угольно-черные пятна в уголках ее глаз, макияж настолько безупречен, что, несомненно, волшебен. Нет никаких сомнений в том, насколько красива Хайде, хотя я не совсем уверена, подходит ли слово «красивая», поскольку она немного пугает. Ее скулы такие же острые, как и меч, который она носит на ремне у бедра, а губы по-прежнему окрашены в фирменный лиловый оттенок.

Она прочищает горло, опускаясь на стул, сделанный из пня дерева, и указывает на другого человека рядом с ней.

‒ Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что ты меня разглядываешь, ‒ она выдерживает мой пристальный взгляд. Когда на заднем плане начинает играть музыка, и все монстры заняты тем, что они делают, я медленно принимаю ее предложение.

‒ Может быть, ты не знаешь лучше.

Она протягивает мне стакан, наполненный густой белой субстанцией, и я беру его.

‒ Ну, если ты собираешься отравить меня, думаю, у меня больше нет сил бороться.

Она вздыхает, закидывая ногу на ногу, и разрез, заканчивающийся на бедрах от ее узких кожаных штанов, слегка не приоткрывается.

‒ Я не собираюсь травить тебя, Виллайна.

Я прикусываю язык, желая поправить, ‒ называть меня Лондон, но почти теряюсь в вопросе «почему». Почему меня беспокоит, что она называет меня Виллайной? Я так долго предпочитала имя Лондон… пока не услышала, как это срывается с языка Найта. Я позволила тишине повиснуть между нами, пока играет какая-то песня Ланы Дель Рей. Огонь потрескивает рядом с Хайде, и я теряюсь в тлеющих углях, цвет глубоко внутри напоминает мне о кошмаре, произошедшем за несколько мгновений до этого. Рассказать ли ей? Я не доверяю ей, но я также не не доверяю ей.

Я подношу стакан ко рту и оставляю жидкость во рту на мгновение, прежде чем проглотить. Я вздрагиваю, лицо морщится. Я не знаю, чего ожидала, но это было не то.

‒ В человеческом мире это назвали бы текилой. Без текстуры…

Она смеется, положив руку на спинку кресла, когда пара обнаженных женщин начинает танцевать вокруг огня. Их темно-рыжие волосы развеваются на ветру, и они двигаются в такт музыке. На секунду я болезненно осознаю свое окружение. Двое коренастых мужчин, защищающих Хайде, и вечеринка, разворачивающаяся перед нами.

‒ Эти здания? ‒ я показываю на заброшенные небоскребы, которые тянутся по обе стороны пыльной улицы. Это похоже на Нью-Йорк через десять лет после апокалипсиса. ‒ Люди живут в них?

Хайде пожимает плечами, разворачивая стул ко мне лицом.

‒ Некоторые — да. Другие — нет… ‒ ее голова наклоняется. ‒ Когда ты собираешься спросить меня?

‒ Спросить тебя о чем? ‒ есть три вещи, которые я хочу у нее спросить, поэтому мне нужно, чтобы она была более конкретной.

‒ Собираюсь ли я помочь тебе спасти их?

Я бледнею, медленно опуская бокал на колени.

‒ Из трех вещей, которые я хотела у тебя спросить, это не было одной из них.

Она ухмыляется, и то, как губы изгибаются над идеально ровными зубами, преступно. Тревожные звоночки должны звенеть, но в ее ауре есть что-то теплое. Она напоминает мне кристалл черного турмалина. Темная, таинственная, сексуальная, приземленная и чертовски жесткая.

‒ Ну?

Я поворачиваюсь лицом к толпе и вижу, что все они разбились на группы или танцуют перед пламенем, слушая музыку и выпивая. Я не ожидала чего-то настолько… человеческого.

‒ Я не знаю, могу ли я доверять тебе настолько, чтобы спрашивать тебя.

Я должна спросить ее, откуда она знает об этом, но я отказываюсь задавать тот же вопрос. Я всегда получаю только один и тот же ответ.

‒ Испытай меня.

Я указываю на вечеринку.

‒ Почему они не убили меня?

‒ Потому что внутри тебя таится Тьма, перед которой мы преклоняемся. Я почувствовала это в тот момент, когда ты появилась. Следующий вопрос.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

‒ Почему ты хочешь мне помочь?

Она наклоняется ближе, кончик ее носа почти касается моего, когда она переводит взгляд с моего рта на мои глаза.

‒ Потому что мне скучно.

Мои глаза сужаются.

‒ Недостаточно правдоподобно.

‒ Потому что