Эффект Фостера - Селина Аллен

и я не смог оторваться от этого зрелища. Я шагнул к ней ближе, испытывая непреодолимое желание снова коснуться ее губ. Если бы она только позволила мне, я бы закончил начатое. Но вместо того, чтобы податься мне навстречу, Барбара отстранилась и вжалась спиной в дерево. Это чертовски разозлило меня.

– Нет, – деревянным голосом сказал я. – Это уж обыкновенный, ты вероятнее всего наступила на него, обычно они не нападают без причины. А возможно он просто почувствовал, что у тебя чемодан из его братьев и сестер и захотел отомстить.

– Что? – хмуро спросила она.

– Ты не умрешь.

Она замерла, о чем-то раздумывая, а через секунду приблизилась и толкнула меня. Я даже не пошатнулся, вопросительным взглядом заскользил по ее лицу. Она тяжело дышала, раздувая маленькие ноздри, верхняя губа ее изогнулась от ярости, а глаза сердито прищурились.

– Снова издеваешься надо мной? – зарычала она. – Я знала, что тебе нельзя верить! – Обойдя меня, она направилась вниз по склону, как раз туда, где была охотничья хижина.

– Барбара! – позвал я. Но она даже не обернулась, продолжила идти, показывая мне средний палец.

– Не подходи ко мне больше. Никогда! – закричала она.

Да, я поступил не очень хорошо, обманув ее. Но Барбаре нравились мои касания, она наслаждалась этим, едва не стонав в голос. Поэтому я не считал себя подонком.

Я хочу, чтобы она была моей, я не могу больше видеть ее с моим братом. Я хочу стать для нее кем-то особенным, хочу быть причиной ее смеха и поводом для каждой ее улыбки, я хочу стать для нее тем, кому она доверяет, на кого может положиться, кому захочет рассказать о своих проблемах и переживаниях. Между нами огромная пропасть, но я готов сбрасываться в нее снова и снова, пока не преодолею полностью.

Я взял ружье и собирался уже отправиться за ней, но заметил Оливера, приближающегося ко мне. Его встревоженный вид и частое дыхание говорили о том, что он бежал сюда.

– Где Барбара?

– Она пошла к дому.

– Почему она кричала? – спросил он, надвигаясь на меня. Я обратил внимание, что с ним не было оленя, а значит он либо не нашел его, либо прекратил поиски, как только услышал вопль Барбары.

– Мы немного повздорили, – сказал я, многозначительно ухмыляясь уголком губ, зная, как это взбесит Эванса-старшего. Я ненавидел отца Барбары не меньше, чем он ненавидел меня. Оливер всегда влезал в отношения моих родителей, хотя они совсем не касались его, но даже это было мелочью, по сравнению с его главным грехом. Мне даже вспоминать это было противно. Навязчивые мысли, как и в детстве, снова возникли в моей голове. А что если я могу отомстить ему, сделать ему так больно, как он сделал мне? – У Барбары очень дерзкий язычок… – не успел я договорить, как Оливер схватил меня за края жилета и припечатал к дереву.

Я рассмеялся, глядя в его исказившееся от гнева лицо.

– Только попробуй хоть пальцем ее тронуть, я не посмотрю на то, что ты сын Дэниела, я уничтожу тебя, – зарычал он.

– А что, если я уже тронул? Тронул и не пальцем, а твоей дочери это понравилось? Как думаешь, она достойная плата за то, что ты сделал? Стоит ее трахнуть, чтобы ты понял каково чувствовать себя бессильным?

– Я знаю свою девочку, Барбара никогда не посмотрела бы на дерьмо вроде тебя. Она влюблена в Мейсона, в человека с чистой и достойной родословной, и он самая лучшая партия для нее. А ты не забывай, где твое место. Рядом с матерью проституткой, что привыкла зарабатывать на жизнь тем, что у нее между ног. – С каждым его словом я свирепел все сильнее. Моя мать не была проституткой.

Я оттолкнул его, сдерживаясь, чтобы не пристрелить ублюдка.

– Ты еще подавишься своими словами, Эванс! – бросил я и направился к хижине.

Если бы он пришел чуть раньше, то стал бы свидетелем одной очень увлекательной сцены. Но если бы не пришел, я бы догнал ее, и боюсь представить, что позволила бы мне сделать с собой Барбара. Эта мысль, как ни странно, перебила все другие, впервые в жизни я почувствовал что-то настолько сильное, что способно было затушить гнев, и это было чувство удовлетворения.

Я всегда действовал наперекор, рушил рамки, которые словно железные решетки, выставляли вокруг меня. Потому запрещать мне что-то делать это то же самое, что призвать к действию. И теперь, когда мне запретили прикасаться к Барбаре, я не могу думать ни о чем другом. Я еще сделаю так, что Эванс пожалеет о своих словах.

Но точно не ценой Барбары.

Глава 27

Барбара

– Мейсон, я слышала, ты поступил в Прово, поздравляю, – пропела Пейсли. – Это замечательная возможность для тебя. – Мейсон благодарно кивнул и натянуто улыбнулся.

В воскресенье, вернувшись с охотничьего уикенда, Фостеры устроили ужин в их доме. Вторая группа сходила на охоту куда удачнее нас. О чем свидетельствовала огромная тарелка жаркого в центре стола.

– Я так горжусь тобой, сын, – сказал Дэниел, приподнимая стакан с виски.

Джефри нахмурился, я вспомнила наш с ним разговор, который произошел вчера в лесу. Пазлы сложились в моей голове мгновенно. Драма, разворачивающаяся в этом доме, могла претендовать на «Оскар». Оба сына Дэниела Фостера не чувствовали его любви и страшно завидовали друг другу, хоть старались и не показывать этого. Мейсон считал, что к Джефри относятся иначе из-за его сложной судьбы: мягко и не давят на него, как на самого Мейсона. Джеф же воспринимал это как безразличие со стороны отца. Сам Джефри считал, что Мейсона любят по-настоящему, ведь тот был рожден в браке с Джеммой и не был ошибкой как старший сын Дэниела. Именно поэтому отец уделял ему все свое внимание, вмешивался в его жизнь, контролировал, ведь хотел для своего любимого сына только лучшего. Но сам Мейсон воспринимал это иначе. Он считал, что отец с ним слишком строг, слишком придирчив, слишком несправедлив.

Как по мне, Дэниел не любил никого, кроме пресловутой компании.

– Барбару тоже можно поздравить, – сказал отец. – Я рад, что двое наших детей объединятся, чтобы продолжить вести дела компании. – Все присутствующие согласились с отцом, подняли свои стаканы и бокалы, а мне хотелось сорвать скатерть со стола вместе со столовыми приборами, едой и дорогим хрусталем из-за разговоров о компании.

Не знаю, что решит для себя Мейсон, но я уж точно не планировала потратить всю свою жизнь, следуя отцовским желаниям.

– Твой стакан пуст,