Эффект Фостера - Селина Аллен

– Мейсон любимый ребенок? Да ты просто свинья, Джефри, Мейсону постоянно достается в отличие от тебя! Тебе прощается все, ведь ты несчастный мальчик, родившийся вне большой семьи, тогда как Мейсона критикуют за каждый чих.

– Например?

– Что насчет того дня когда ты въехал в магазин на отцовской тачке? Тебе все сошло с рук! – заявила она.

Я плохо помнил тот день. Очередная вспышка ярости помутнила мой рассудок, я разогнал отцовскую машину до предела и не справился с управлением. Я въехал в лавку Лессера и едва не прикончил людей, которые там находились. Я ненавидел себя в этот день, но еще сильнее я ненавидел отца, ведь он просто закрыл глаза на это.

– И ты думаешь, что это произошло из-за большой любви ко мне? – громко спросил я, надвигаясь на нее. – Он просто откупается от меня, это не любовь! Если бы он любил меня, то накричал бы, отобрал деньги и не избавлял бы меня от правосудия. – Барбара впечаталась в дерево спиной, ведь я не останавливался ни на секунду. – Это и говорило бы о том, что ему не все равно, что ему не наплевать на мою судьбу, но, правда такова, что ему наплевать и всегда так было. – Я вдохнул поглубже, намереваясь просто сказать в слух то, что держу в себе с того самого мгновения, как узнал о существовании у меня брата. – В отличие от меня Мейсон золотой мальчик, рожденный от женщины, которую Дэниел действительно любит. Я же родился только из-за глупости двух взрослых людей: стриптизерши и неверного богача.

И поэтому мой брат так подходил Барбаре, они идеальная пара.

Барбара нервно выдохнула, не сводя взгляда с моего лица. Я отошел в сторону, ведь даже в момент, когда моя душа впервые была открыта перед кем-то, я думал не о том, что взболтнул лишнего, а о потребности снова почувствовать вкус ее сладких губ. Это одновременно повергало меня в какое-то неприятное отчаяние и вызывало во мне ярость.

– Закроем тему. Пошли, – не оборачиваясь, резко сказал я и медленно направился к хижине.

Глава 26

Джефри

Минут пятнадцать мы пробирались назад, хижина была совсем рядом, оставалось спуститься с сопки. Барбара всю дорогу молчала, и это было самым лучшим решением, которое она приняла за последнее время, ведь скажи она хоть слово, я бы взорвался.

Что-то зашевелилось в двух метрах от нас, из-за зеленых листьев низкого кустарника показались заячьи уши.

– Это кролик? – удивленно сказала Барбара и побежала к кустарнику. Заяц пустился в бега, а любопытство Барбары так разозлило меня, что я, не раздумывая, схватил ее за яркий жилет, словно котенка за шкирку.

– Совсем мозги растеряла убегать в лес?

– Да что здесь может случиться? – сердито изгибая брови, спросила она.

– Думай иногда о чем-нибудь еще кроме шмоток и косметики, Барбара. Стоит оленю лишь раз лягнуть тебя или насадить на свои рога, и ты отправишься к покойным родственничкам! – выругался я.

Ее брови мгновенно потеряли выражение прежней ярости. Она смотрела на меня до того момента, пока не заблестели ее глаза.

Черт возьми. Ну какой же я идиот!

– Я не это…

– Не это имел в виду, я поняла, – огрызнулась она, заставляя меня замереть и почувствовать вину, которая придавила мою грудную клетку гранитной плитой. – И когда намекаешь на то, что я тупая, тоже не это имеешь в виду. Когда говоришь, что я трусиха, тоже не это имеешь в виду. Хоть раз ты можешь сказать, что действительно имеешь в виду, Джефри?

В лесу было тихо, легкий ветер шевелил листья деревьев, больших животных можно было не опасаться. Я отставил ружье к дереву и подошел к ней. Ее глаза немного покраснели. Барбара специально приподнимала уголки губ, только бы не показалось, что она вот-вот расплачется. Но, разве можно было этого не заметить? Даже ее слезы имели надо мной власть, иначе отчего прямо сейчас так сильно сжималось мое сердце?

Я был ослом, наорал на нее и сказал такие обидные слова, только потому, что не сдержался, ведь она поступала так безрассудно. Я всегда переживал за нее, за каждый ее шаг, ведь только она… Одна она волновала меня в этой гребаной жизни. Это было похоже на помешательство, ведь с самого раннего нашего детства, я думал только о маленькой куколке в розовом платье, которая во всем слушалась отца и боялась пожать мне руку.

Я приблизился к ней, обхватил ее лицо ладонями и провел по ним большими пальцами, совсем невесомо, так, чтобы она не воспринимала этот жест как агрессию. Сжав губы, она стояла, словно каменная статуя и молчала.

– Я не считаю, что ты глупая, ясно? Я думаю, что ты умная и очень хитрая, ведь твой отец все еще думает, что ты ходишь на бизнес-курс, а ты вместо этого занимаешься тем, что любишь. А еще ты поступила в Университет долины Юта и Флоридский Университет, хотя вовсе не стремилась к этому, глупцы на такое не способны.

Она нахмурилась, но не отстранилась, позволяя и дальше касаться ее лица.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я очень наблюдателен… когда дело касается тебя, – тихо признался я.

Ее взгляд изменился, словно мое откровение затронуло нечто глубокое в ее душе. Она вдруг привстала на носочки, взгляд голубых, словно карибское море, глаз, опустился на мои губы, а рот ее приоткрылся совсем немного, но мне хватило этого, чтобы понять, что прямо сейчас она хочет, чтобы я поцеловал ее и более того, она ждет этого.

Я склонился над ее лицом и нетерпеливо коснулся ее губ своими. Странная сила ударила меня в грудь, заставляя сердце зайтись в бешенном, совершенно тяжелом ритме. Ресницы ее затрепетали, пока она вовсе не зажмурила глаза. Поцелуй будил во мне все то, что я прятал долгие годы. Ненависть и любовь к маленькой девочке, от которой меня старались держать как можно дальше. Я ненавидел ее, но мечтал играть с ней, мечтал стать ее другом, а когда мы выросли, мечтал занять место своего брата и стать ее парнем.

Барбара расположила руки на моей пояснице, комкая в руках нейлоновую ткань оранжевого жилета. Поцелуй стер все разногласия между нами, я уже не помнил, почему злился минуту назад. Она была в моих руках, прижималась ко мне так тесно, что я чувствовал каждый изгиб ее тела.

Я медленно провел кончиком языка сначала по верхней губе, затем прикусил нижнюю, срывая с ее губ первый