Половина пути - Юля Тихая

Брент видел его трижды. Один раз — когда на правах единственного ученика Киблиса Вашкого докладывал о возможных причинах и последствиях обрушениях Стены (доклад был позорно краток). Ещё однажды — на высоком совещании по поводу Тралесской переправы. И, наконец, меньше года назад Бренту выпала высокая честь получать медаль из рук королевича Кушира лично.

Такое знакомство нельзя назвать близким, но его было достаточно, чтобы понимать: стиль полученного Брентом письма с поручением был непохож на то, как писал и говорил королевич Кушир. Кроме того, Кушир всегда подписывался, и в армии его имя значило больше, чем сама по себе печать.

Ни о каких вновь созданных высоких комиссиях в газетах не писали, — что не значило, конечно, что их не существовало. Но высокая комиссия во главе с каким-то неизвестным королевичем вряд ли стала бы вызывать Брента с дамбы при водохранилище Вешеле, просто потому, что вряд ли знала бы о его существовании.

Выходило, что поручение об инспекции инкогнито, вероятнее всего, отдала королевна Ирила.

С ней Брент не был знаком лично, хотя и видел её несколько раз в коридорах бюро. Дочь короля, она интересовалась стихиями куда больше, чем политикой, и со стороны производила впечатление творческого цветочка. Не лучший выбор для большого кресла, но Брента, конечно, никто не спрашивал.

Легко понять, зачем конструкторскому бюро разбираться в проблемах Стены: теперь, когда война закончилась, она снова может перейти на попечение бюро, а не оборонных структур. Это большие бюджеты, серьёзные задачи, личное внимание короля, влияние на многие вопросы. Оборона может и не захотеть отдавать Стену, но Стена требует серьёзной конструкторской экспертизы, и у бюро здесь есть свои козыри.

Другое дело, что в бюро должно быть достаточно своих конструкторов и инженеров, и получше Брента — ну уж по крайней мере не хуже. Зачем королевне Ириле — или, скорее, кому-то из её ретивых подчинённых, — обращаться к Бренту, когда в её распоряжении весь цвет магической науки, пусть и поредевший за военные годы? Хочет взгляда со стороны? Собирает разные данные? Так верит в загадочную «уникальную перспективу» Киблиса Вашкого?

Брент любил понятные, простые задачи. Вот враг, его бить; вот свои, их защищать. Сделать мост туда и вот отсюда. Поднять навес так, чтобы не рухнул отдыхающим солдатам на голову. Рассчитать бруствер, который выдержит фугас четвёртого порядка.

Проверить чужой чертёж — тоже невеликая сложность. Оценить, насколько хороша конструкция, и не обвалится ли она. Всё это ясно, давно опробовано, всё это просто.

То, что поручили ему в этот раз, простым не было.

Дело даже не в личном отношении, хотя для Брента в этой истории было много своей боли. В Штабной башне погибло почти полтысячи человек, не так и много как будто, их имена давно потерялись в чудовищной общей сводке потерь. Но для Брента они не были числами. Он служил на Стене три года, делил с этими людьми дело, крышу над головой, клятвы и быт. Здесь были его друзья, его учитель, его бывшая девушка, его соперник со стовергской скамьи. И все они обратились прахом из-за…

Раньше Брент говорил: из-за войны. Во всём виновата война. Никто не знает технических причин, но здесь был враг, здесь был взрыв, и теперь мы должны сплотиться и мстить, пока каждая наша потеря не будет омыта кровью двукратно. И вот теперь война закончилась, и в голове начали помещаться другие мысли, сложнее и хуже. Теперь должны были появиться другие «из-за».

И чем дальше Брент смотрел на Стену, на состояние конструкций и на следы, который хранит в себе земля, чем дольше слушал, о чём шепчут камни, тем больше понимал: враги врагами, но не они сломали Стену, не они. Они использовали это, безусловно, кто бы не использовал.

А рухнуло всё из-за…

Кто ещё думает об этом сейчас, кроме Брента? К каким выводам придут эти люди? Кто услышит эти выводы — королевич Кушир, верный трону до последнего вдоха, или королевна Ирила, которая думаем невесть о чём, или и вовсе кто-то третий? Что они станут делать со своими выводами? Потому что если о них прознают газеты…

Брент знал, что бывает, когда взрывается фугас. Это ему приходилось видеть вблизи, и это было ужасное зрелище, навечно отпечатавшееся на сетчатке. Но даже ему было страшно представить, что начнётся, если этот фугас будет сделан не из сил и покорного стихийнику пламени, а из слов. Невозможных, недопустимых слов: в падении Стены повинен королевич.

Где тонко, там и рвётся, так сказала Ольша, и Брент долго гнал от себя эту мысль. Где тонко, там и рвётся.

Где тонко…

Глава 3

— Секретные, — безразлично сказал Брент.

И достал чертежи, четыре тонких листа, а рядом выложил пачку кальки с цветными пометками.

Девчонка смотрела на него с недоумением. Мол, зачем показываешь, если секретные?

Наверное, недавняя военнопленная, которая не стала даже дожидаться королевского поверенного, действительно была не лучшим партнёром по разбору секретных бумаг. Но другого у Брента всё равно не было.

— Ты не болтай, и я промолчу.

— Н-но…

— Ой, да плюнь, тебе никто не поверит.

Брент кривил душой: ей бы, может, и не поверили, но нашли бы способ проверить. Брент убрал из чертежей те части, которые уж точно никак не относились к делу, но и без них Ольша могла узнать много того, что иначе никак не могла бы знать.

Но Брент давно уже смирился: краху и смерти всё равно, прав ты или не прав. Какова вероятность, что измученная девочка, дёргающаяся от упоминания члена, на самом деле подложенная под него искусная шпионка? И если она такова — почему всё ещё не выкрала хотя бы те бумаги, которые Брент вёз с собой с самого начала? Какова вероятность, что Ольша донесёт о его дурном обращении с документами куда надо и посмеётся, что его сгноили в застенках? Какова вероятность, что прямо сейчас ему на голову упадёт коровий труп и проткнёт рогами насквозь?

Делай так, как считаешь правильным. Стой на своих ногах и следуй туда, куда катятся камни. А дальше будет, как будет.

Он устал вариться в этом один.

Он не разберётся в этом один. А кто-то — должен, и раньше, чем Брент пойдёт на доклад.

Он нанял угловую комнату и убедился, что номер рядом пуст, а по