Меняя лица - Эми Хармон

— И я. Я просто обожаю Ферн, — вклинился Бинс, задорно ухмыляясь.

Бейли решил пропустить эту фразу мимо ушей. Это же Бинс, он по-другому не умеет.

— Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Шин. Но если я приглашу ее, она поймет, что дело нечисто, — виновато отозвался Джесси. — Я ведь встречаюсь с Марли, все об этом знают.

— Ничего, Джесси. Ты прав. Я не хочу, чтобы это было слишком очевидно, — облегченно вздохнул Бейли.

— Ну а чем же займешься ты, пока мы развлекаем Ферн? — поддразнил его Бинс.

— Я потанцую с Ритой, — ни секунды не медля ответил Бейли.

Друзья засвистели и засмеялись, а Бейли лишь усмехнулся и развернул коляску. Ферн только что вернулась и искала его взглядом.

— Присмотрите за ней, ребята. А я позабочусь о Рите, — кинул он им, обернувшись.

— Не волнуйся, — помахал ему Грант.

— Присмотрим, — подтвердил Поли. — А еще я найду Эмброуза. Кто-то должен присмотреть и за ним.

* * *

— Я могу остаться? — робко спросил Эмброуз.

Об этом трудно было просить, но он не мог уйти. Не сегодня. Они не спали почти всю ночь, до рассвета оставался всего час. Эллиот ушел в пекарню, а Джошуа и Рейчел примчались за дочерью, как только им позвонили. Прошло всего две недели с той ночи, когда они ездили в больницу к Бейли. По их испуганным лицами и слезам было видно: они готовились к худшему.

Ферн и Эмброуза допросили прибывшие на место офицеры полиции. Беккера Гарта увезли в больницу, а потом доставили в участок. Ферн отказалась ехать с врачами, но позволила полицейским сфотографировать ее ушибы. Она была в синяках и царапинах, и утром она будет от них страдать. Но сейчас она мирно спала, а Эмброуз стоял у их входной двери, держась за ручку и прося у Джошуа Тейлора позволения остаться на ночь.

— Я не хочу ее покидать. Когда закрываю глаза, вижу, как этот ублюдок тащит ее… Простите, сэр. — Эмброуз извинился — он не знал, каким еще словом обозвать Беккера Гарта.

— Ничего, Эмброуз. Я понимаю. — Джошуа Тейлор слабо улыбнулся, изучая его лицо. Эмброуз знал, что отца Ферн не интересовали шрамы. Он хотел понять намерения парня, очевидно влюбленного в его дочь.

— Я постелю тебе внизу.

Кивком он пригласил Эмброуза следовать за ним. Пастор двигался так, словно за последнюю неделю постарел лет на десять, и вдруг Янг вспомнил, сколько лет мистеру Тейлору. Он был на двадцать пять лет старше Эллиота, а значит, ему семьдесят. Эмброуз никогда прежде не вспоминал о родителях Ферн, не смотрел на них по-настоящему, как и на нее саму до той ночи на озере.

Ферн родилась у них поздно. Каково это — осознать, что станешь родителем, когда уже и не надеешься? Как непредсказуема порой судьба! Сколь неописуемо счастье от того, что в мире появилось это маленькое чудо, столь же безутешно горе, когда ребенок уходит из жизни. Сегодня Джошуа Тейлор едва не лишился своего чуда, а Эмброуз стал свидетелем чуда совсем иного.

Пастор достал из комода простыню, подушку и старый розовый плед, прошел в гостиную и начал стелить на диване так, словно делал это уже сотню раз.

— Не нужно, сэр. Пожалуйста. Я могу сам. — Эмброуз хотел избавить его от хлопот, но отец Ферн отмахнулся и продолжил подтыкать сложенную вдвое простыню.

— Вот. Тебе тут будет удобно. Иногда, когда мне не дают покоя мысли и я не хочу будить Рейчел, я спускаюсь сюда. Я много ночей провел на этом диване. Ты повыше меня, но, думаю, поместишься.

— Спасибо, сэр.

Мистер Тейлор кивнул и похлопал Эмброуза по плечу. Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился, уставившись на коврик у дивана.

— Спасибо, Эмброуз, — сказал он взволнованно. — Я часто переживал, что после смерти Бейли что-нибудь случится и с Ферн. Совершенно нелогичный страх, я понимаю, но их жизни всегда были так тесно переплетены. Энджи и Рейчел даже о беременности узнали в один и тот же день. Я беспокоился, что Господь послал нам Ферн с особой целью, с миссией и, когда она будет завершена, он ее заберет.

— Господь дал, Господь и взял?^[69]

— Да… вроде того.

— Никогда не любил эти слова.

Пастор удивился, но продолжил:

— Сегодня, когда ты позвонил… даже прежде, чем ты заговорил, я знал: что-то стряслось. Готовился услышать худшее. Я никогда не говорил об этом Рейчел. Не хотел, чтобы она тоже боялася. — Джошуа посмотрел на Эмброуза большими карими, как у Ферн, глазами, полными слез. — Ты подарил мне надежду, Эмброуз. Может, даже сильнее укрепил мою веру.

— И свою, — признался Эмброуз.

Пастор вновь удивился, но на сей раз решил уточнить:

— Каким же образом?

— Я бы не услышал ее крика. Радио работало на полной громкости, был включен миксер. К тому же я теперь вообще не очень-то хорошо слышу. — Он криво улыбнулся, но через мгновение взгляд его стал серьезным. — Я услышал Поли, своего друга. Помните Пола Кимбэлла?

Мистер Тейлор кивнул.

— Он словно стоял рядом со мной и шептал на ухо. Поли предупредил меня — велел прислушаться. Он всегда говорил, что мы должны лучше прислушиваться.

Губы пастора задрожали, и он прикрыл рот рукой, явно тронутый признанием Эмброуза.

— После Ирака мне было… трудно… поверить, что впереди меня что-то ждет. Я даже усомнился, что в жизни есть смысл. Мы появляемся на свет, страдаем, наблюдаем за страданиями близких, а потом умираем. Все казалось таким… бессмысленным. Жестоким. Необратимым. — Эмброуз замолчал, позволив воспоминанию о голосе Поли согреть его изнутри, и, почерпнув в нем сил, продолжил: — Но теперь… я больше не могу говорить так однозначно. Я многого не понимаю… но лучше не понимать, чем не верить. — Эмброуз потер переносицу и посмотрел на Джошуа, предполагая, что тот ему возразит. — В моих словах есть хоть какой-то смысл?

Джошуа оперся о подлокотник и опустился в кресло, словно ноги ему внезапно отказали.

— Да. Да. Еще какой смысл, — тихо ответил он, кивая. — Еще какой.

Эмброуз тоже сел, утопая в старом диване.

— Ты хороший человек, Эмброуз. Моя дочь любит тебя. Я это вижу.

— А я люблю ее, — ответил Эмброуз и осекся.

— Но? — спросил пастор. Помогая людям много лет, он научился угадывать, когда кто-то не договаривал мысль.

— Ферн любит опекать. Я беспокоюсь, что мое… моя… — Эмброуз не мог подобрать слово.

— Потребность? — мягко подсказал Джошуа Тейлор.

— Мое уродство, — поспешно исправил его Эмброуз, — я беспокоюсь, что оно пробуждает в ней желание заботиться обо мне. Я отнюдь не красавец, пастор. Вдруг в один прекрасный день она увидит меня таким, каков я есть, и решит, что одной моей потребности в ней для нее мало?