Благочестивая одержимость - Энса Ридс

Я не знаю, сколько времени прошло до того момента, как он вернулся — несколько часов или несколько лет. Я просто знаю, что истерические крики Бааса стали тише, Хленгиве опустошила всё содержимое своего желудка, а Анна уснула на полу. Я же не спала, а только и делала, что смотрела в пустые испуганные глаза на теперь уже безжизненном лице моей лучшей подруги.

Сальваторе вошёл в комнату, и запах приготовленного человеческого мяса заставил всех одновременно почувствовать подступающую к горлу тошноту. Я всё ещё не могла пошевелить конечностями, поэтому просто лежала и смотрела, как он вошёл в комнату и направился прямиком ко мне.

— Ты голодна? — спросил он и обхватил моё лицо рукой, глядя на меня сверху вниз. Я начала трясти головой, мои слёзы снова вернулись, губы застыли в безмолвном крике, пока я лежала там, глядя на содержимое кастрюли, которую он держал в руках. На человеческие пальцы, плавающие на поверхности бульона, сделанного из конечностей Рэйчел.

Что не так с этим монстром?

— Тебе понравится, — сказал он, зачёрпывая ложкой немного бульона и дуя на него, словно он был слишком горячим, и мне нужно было быть осторожной. Он поднёс ложку ко мне ко рту и сказал:

— Скажи «а», — сказал он, выливая содержимое мне в рот, но я выплюнула его, ещё больше захлебываясь слезами, — сделай так ещё раз, и я заставлю тебя жевать её пальцы. А теперь, — он набрал в ложку ещё немного бульона и снова поднес её к моим губам, — будь хорошей девочкой и открой свой ротик.

Я так и сделала, позволяя ему засунуть ложку человеческого бульона мне в рот. Я проглотила, плача и содрогаясь от отвращения и ужаса, осознавая тот факт, что только что съела свою лучшую подругу. Анна вскочила и начала просить еду, выпрашивая всё, что было в кастрюле у Сальваторе, но он отпихнул её ногой, словно собаку.

— Ты можешь съесть только эту плаценту, — сказал он ей, и когда я посмотрела на то место, где она только что спала, я обнаружила свою сырую и окровавленную плаценту, уже наполовину съеденную.

Я почувствовала, как снова желчь поднимается к моему горлу, возвращая вкус плоти Рэйчел во рту. Меня вырвало, отвратительная субстанция разлилась по всему лицу, так как у меня не было сил подняться, поэтому она попала мне в рот и нос и я начала задыхаться. Большая часть рвоты попала на стол, и я лежала в этой луже, пока Сальваторе ходил по комнате, продолжая свои пытки.

Так продолжалось несколько дней. В каждый из этих дней, стоило моим векам отяжелеть от желания заснуть, он колол мне что-то руку, и тогда я снова полностью просыпалась с онемевшим телом. Я могла сосредоточиться только на боли, которую он причинял другим. В те дни он заживо содрал кожу с Бааса, а затем заставил мою мать надеть эту кожу на себя. Затем выколол Прешес глаза, отрезал ей пальцы на руках и ногах. Он засунул эти пальцы ей в глаза и горло, лишая её возможности дышать, в результате чего, она умерла. На следующий день он отрезал член Йена и засунул его ему в задницу. Затем он сказал Анне, что единственная еда, которую она получит — это Йен. Анна словно озверела и убила Йена, нанося ему удары ножом в живот снова и снова. Сальваторе приготовил для неё Йена, и Анна с удовольствием лакала его из миски. На следующий день он обратил своё внимание на Хленгиве, отпилил ей руки и ноги, сказав, что она сможет уйти и вернуться домой, только в том случае, если она искупается в реке. Затем он выбросил её тело из окна в реку, и она больше не всплыла на поверхность.

Хуже всего было моей матери. Он держал её там всё это время, и её сердце не смогло этого вынести. Она умерла несколько дней назад, её сердце остановилось от шока после увиденного. Наверное, у неё случился сердечный приступ, и я была более чем рада, что всё закончилось для неё именно таким образом, ведь я даже не хотела представлять, что Сальваторе запланировал для моей матери. Как будто он намеренно заставлял её ждать, пока она не потеряет рассудок.

Только тогда Сальваторе остановился, оглядел результаты проделанной им работы, прежде чем удовлетворённо вдохнул витающий в воздухе запах смерти и оставил меня в одиночестве. Отставил меня наедине с образами демонов, которые он сам же и создал.

Глава 30

Я сидела на кровати, вцепившись руками в шёлковые простыни, и неотрывно смотрела на белую стену напротив меня. За все эти дни я не произнесла ни слова. Я даже не могла пробормотать «пожалуйста» или «спасибо» горничной, которая помогала менять повязки на швах и принимать ванну. Моё тело очень медленно восстанавливалось после «операции». В день я получала несколько таблеток обезболивающего, но их было настолько мало, что они едва могли избавить меня от боли. Я думала, что таким образом Сальваторе продолжает пытать меня, но после всего того, что я пережила, моё состояние меня мало волновало.

Вместо этого, я в состоянии полного оцепенения проводила все свои дни и ночи в спальне. Эта спальня была одной из самых красивых комнат в доме, но не из-за дизайна, а из-за потрясающего вида на реку. В комнате стояла только кровать, и это была одна из самых лучших локаций в доме, чтобы осматривать этот потрясающий вид.

Раньше в этом доме мне нравилось всё.

Мне нравилось открывать окна нараспашку, особенно ночью, и наслаждаться шумом воды и видом звёзд, отражающихся на поверхности спокойной водной глади.

Те моменты, когда Сальваторе крепко прижимал меня спиной к себе, и мы вместе смотрели на открывшийся вид — приносило мне небывалое удовольствие. Я уверена, что в те ночи, стоны и крики моего удовольствия доносились до всех стоящих рядом домов. Хотя в то время меня это совсем не волновало.

Теперь же я не могла вынести вида этой воды, ощущения шёлковых простыней на своей коже. Не могла вынести того факта, что я была здесь, а все мои близкие умерли. Когда я смотрела на эту воду, всё, что я видела — Хленгиве. Её тело, медленно опускающееся под воду, как она кричала из-за нехватки воздуха и барахталась, безуспешно пытаясь выбраться. Монотонный звук текущей воды вызвал