Спящая царевна. Совершенно секретно - Надежда Черпинская

Мир подёрнулся туманной дымкой, но даже сквозь эту завесу он видел и чувствовал, как подлетела Делия, упала рядом с ним, прямо в кровавую лужу, вцепилась в него, поддержала, не дала рухнуть безвольным кулём. Её лихорадочно трясло. Горестное рыдание царевны мешалось с болезненными вскриками, отчаянным шёпотом…

— Андрей, Андрей, миленький… Нет! Пожалуйста… Нет! Только не… Любимый мой…

Тёмные силуэты, приближаясь неторопливо, обретали черты людей. Первого — высокого, мощного и жуткого — Андрей узнал сразу, несмотря на то, что зрение сейчас подводило. Остальные остались просто безликими чужаками — несколько молодых солдат, кто они не столь важно. Это не их война.

— Беги! — хрипло скомандовал Беркутов, с отчаянием понимая, что задержать их даже на пару минут он уже вряд ли способен.

Она зажмурилась и замотала головой. Андрей усмехнулся горько — ничего другого он от своей царевны и не ждал. Руки не слушались, и всё-таки, как смог, обнял на прощание.

Страхов подошёл совсем близко, надменно окинул их взглядом свысока и, вцепившись в ворот куртки Делии, резко дёрнул, заставляя встать. Но она и не думала подчиняться: цеплялась, как могла, за Андрея, вырывалась, скулила жалостно, захлёбываясь слезами.

Полковник, потеряв терпение, рванул свою добычу за волосы. Её мучительный вскрик неожиданно привёл Андрея в чувство. Забыв о собственной боли, он метнулся, пытаясь вырвать свою царевну из рук врага. Добился лишь того, что получил удар кулаком в лицо. А Делию всё равно от него оттащили.

Она взвилась, зашипела как кошка, отчаянно бросаясь на рослого, широкоплечего кэгэбэшника. Но что она могла против него?

Увесистая звонкая пощёчина сбила хрупкую, тоненькую царевну с ног.

Оказалось, что это больнее, чем дыра в собственном теле. Это может заставить подняться на ноги даже полуживого. Кажется, Андрей успел в ответ врезать Страхову по лицу. Но сил в онемевших руках осталось так мало…

А вот ответный удар в развороченную грудную клетку погасил на мгновение дневной свет. Беркутов снова упал…

Потом он словил пару ударов по рёбрам. Ногами. А затем мир вдруг закрутился бешеной каруселью. Боль обложила сразу со всех сторон. Звуки то гасли, то появлялись. Лишь пронзительный долгий крик Делии преследовал неотступно. Безысходность в её голосе убивала быстрее ран и кровотечения.

Безумная круговерть замерла. И очень-очень медленно, сквозь туман небытия, стали проступать очертания мира: деревья, небо, крутой склон, где-то там наверху, люди…

И она… Там Делия! Она отчаянно вырывалась из цепкой лапы полковника, впившейся ей в плечо.

Андрей отчаянно хотел туда, к ней, всей душой рвался, но тело больше не подчинялось.

Только сейчас угасающим разумом сообразил, что произошло — похоже, этот урод столкнул его с тропы, и Беркут улетел кувырком под откос. Далеко вниз улетел.

— Андрей! — Делия заходилась в надсадном крике. — Пустите! Андрей! Нет, пожалуйста! Помогите ему, пожалуйста…

— Раньше надо было думать, милая, — холодно и безразлично оборвал её Страхов — в лесной тишине Андрей хорошо различал все его слова, хоть они и долетали, как сквозь туман. — Шагай вперёд! А вы двое… спуститесь и добейте! Потом догоните нас.

— Как это… добить? — долетел до слуха Андрея растерянный шёпот в ответ.

— Молча. В голову, — рявкнул Страхов. — Ты приказы старшего по званию собрался обсуждать? Приказ — ликвидировать преступника. Иди и выполняй!

— Не-е-е-ет! — Делия снова рыдала в голос. — Не надо! Я сделаю, всё что скажите! Пожалуйста, помогите ему!

— Ты и так сделаешь, — прозвучало в ответ.

Потом стенания и плач стали удаляться и стихать…

Зато Андрей различал тихие шорохи камней и травы — кто-то шёлк нему, несмело, медленно, неохотно…

Но шаги раздавались всё ближе.

Вот и конец всему! Он не смог спасти свою царевну. Обещал и не смог её уберечь. Деля, девочка любимая, чудо сказочное, теперь у этой мрази в руках. А он… ни черта он не смог! Зачем она ему только доверилась!

Сейчас, Беркут, пристрелят тебя, как покалеченного зверя, дабы не мучился. И всё, и всё, и всё…

Какой-то новый пугающий звук не дал захлебнуться в собственной боли и провалиться в беспамятство. Кто-то большой и грузный приближался с другой стороны, дышал тяжело и шумно. Совсем недавно Андрей уже слышал такие вздохи…

Чужие испуганные голоса очень близко:

— Твою ж, Васька, гляди! Опять медведь! Их тут сколько?

— Нам и одного хватит… Погоди…

— Эй, ты чего? С ума сошёл! А если не убьёшь? Он же нас тут… Валим скорее!

— Ага, а он за нами…

— Ему больше делать нечего. Он вон… на кровь пришёл… Точно говорю. Уходим скорее!

— А как же приказ?

— В жопу этого полковника и его приказы, — пробурчали уже издалека. — За нас сейчас медведь всё сделает. Шмальни в воздух! Подумают, что это мы парнишку пристрелили.

Где-то выше оглушительно громыхнуло уже в третьей раз за сегодня.

И почти в это же мгновение рядом раздался недовольный утробный рык, и шумное, горячее дыхание зверя коснулось холодной кожи Беркута.

Ужас мурашками пополз по всему телу. Андрей даже дышать перестал — захотелось немедленно потерять сознание или умереть сию секунду.

* * *

(Делия)

Лето 1970 г.

В тесной избушке с низким потолком было темно, холодно и тихо, как в могиле. Самое подходящее место для неё.

Делия отрешённо смотрела в пустую закопчённую стену, но не видела ничего.

Слёзы высохли. Боли она не чувствовала. Вообще больше ничего не чувствовала.

Даже вывернутые назад и стянутые жёсткой верёвкой руки уже почти не досаждали. Она не замечала, как занемело тело, как посинели запястья, просто помнила какой-то частицей ещё не погасшего сознания, что здесь, в очередном чужом зимовье, нашлась верёвка и стул с высокой спинкой, к которому её привязали, чтобы не сбежала. Но она уже и не пыталась.

Куда ей бежать? Зачем?

Мёртвые не бегают. А она мертва. Сегодня Страхов убил сразу двоих.

Андрея больше нет. Его больше нет… Её Андрея…

Тупая саднящая боль заворочалась в груди, напоминая о себе, сдавила сердце, будто и у неё там была открытая кровоточащая рана. Будто пули, настигшие его, срикошетили в неё.

Она проиграла Серому. Провалила всё. ВСЁ!

Её отправили спасти этот мир от гибели, но она оказалась слишком слаба. Не смогла. Дочь царя Белогорья не оправдала возложенных на неё надежд.

Но сейчас она и об этом не думала. Стыдно признаться, но даже это утратило значение. Всё теперь неважно. Душа медленно умирала от боли… Но вовсе не потому, что теперь всему миру грозила гибель.

Единственное, что осталось в мыслях, что оказалось самым важным, самым