Песнь бездны - Эмма Хамм

Дайос сказал себе, что она даже не видит его старой раны. Что она касается его так бесстрашно, потому что его рука на месте. Что он здоровый, целый мужчина, который может сделать что угодно, лишь бы она была счастлива и здорова. Что вместе они проживут жизнь без страха и забот. Остались только… они вдвоем. Вдыхая океан и выдыхая воздух в ее легкие.

Он и забыл, что значит по-настоящему расслабиться. Как давно он последний раз чувствовал, что ему не нужно быть настороже? Но это место Дайос знал так же хорошо, как свое сердце. Здесь не было опасностей, к которым нужно прислушиваться. Он мог широко раскрыть жабры и наполнить их ее запахом. На потом. Когда все это опять разрушится.

– Что случилось? – спросила она опять какое-то время спустя. Вода у самых губ мешала ей четко произносить слова.

Он не хотел об этом говорить. Вообще не хотел говорить. Только висеть в зарослях, держать ее в руках и слушать, как она дышит. Но он знал, что так не получится, потому что его маленькую калон разбирало любопытство.

Вздохнув, Дайос чуть сильнее сжал пальцы на ее талии.

– Я так понимаю, мои братья рассказали тебе о глубинниках?

– Немного, – проворчала она и поправила на голове Битси, постучав пальцем по линзе, словно его слова были нечеткими. – Они вообще не любят мне что-то рассказывать. Не доверяют пока, наверное.

– И еще какое-то время не будут, скорее всего.

Очень не хотелось отпускать ее, но в то же время он знал, что сейчас важно говорить на ее языке.

Арджес никогда не делал такого для Миры. А Дайосу внезапно захотелось хоть в чем-нибудь быть лучше брата.

Он осторожно перекатил Аню по своей груди, уложив на короткую руку, и устроил ее там поудобнее, радуясь, что благодаря костюму ей не надо прижиматься к его жутким шрамам. Потом поднял руку и заговорил, корявыми жестами повторяя те слова, которые знал.

– Глубинники одновременно и похожи, и не похожи на нас. Митера, управляющая нашими стаями, тоже из их рода. Они видят будущее, в то время как мы этого делать не умеем. И они уже… связывались со мной ранее. – Как же мало из этих слов были ему знакомы. В его голосе проступило раздражение, но Аня поймала его руку в свои ладони. Остальные слова они складывали вместе; она учила его правильно двигать рукой и дополняла жесты, которые должна была делать отсутствующая кисть руки. – Один раз я уже их подвел, и боюсь, подведу и во второй.

– Почему боишься? Чего они от тебя хотят?

Расцепив их пальцы, он с досадой провел ладонью по лицу.

– Они редко говорят нам, что делать. Только показывают, что грядет. Нам полагается самим решать, какой шаг должен быть следующим. Дальше мы делаем то, что считаем правильным.

– Так себе оракулы, – проворчала она.

Он с тихим смешком покачал головой в ответ на ее богохульство.

– Да, пожалуй. Но я уже несколько лет общаюсь с одним из них. Они играют свою роль.

– Ты общаешься с одним? – Аня села, опершись ему на грудь, и откинула назад волосы, облаком закрывшие лицо. – Это как?

– Не так, как ты себе это представляешь. Их вид не поддерживает ни с кем полноценные отношения. Они одиночки. – Не удержавшись, Дайос провел рукой по ее волосам, снова заслонившим лицо, чтобы почувствовать, как его пальцы почти коснутся ее уха. – Но мы с Фортисом однажды вместе работали. Если ты еще не заметила, я не люблю разочаровывать людей.

– О, еще как заметила.

К огромной радости Дайоса, Аня повторила его движение, запустив пальцы ему в волосы, осторожно прижав их к его голове и проведя ногтями по его шее. Он подался навстречу ее прикосновению и закрыл глаза, чувствуя, как ее пальцы порхают по его лицу и нежным оборкам жабр по обе стороны от него.

– У вас у всех такие интересные имена, – пробормотала она тихим голосом, похожим на шелест дождя. – И все кончаются шипением.

– Большинство – да. И каждое имя что-то означает. Мой народ верит в силу имен.

– Ну конечно же. Мы мало в это верим, но все-таки некоторые тоже считают, что имена влияют на судьбу.

Дайос приоткрыл один глаз и подозрительно уставился на нее.

– Что значит «Аня»?

Она расплылась в широкой улыбке.

– Ничего такого серьезного, как у вас, я думаю. «Аня» значит «благая», насколько я знаю. Мне не очень-то подошло.

Но Дайос был с этим не согласен. В его народе «благом» считалось то, что стоило дарить другим в их самый темный час. Именно это Аня и сделала для него.

Облизнув губы, он кивнул:

– Имя моего брата, «Арджес», значит «яркий» и «сияющий». Я вырос с братом, чьим именем мы описывали вспышки молний и блеск рыбьей чешуи. Он был рожден, чтобы стать лучшим из нас двоих.

Дайос знал, что напрашивается. Специально подстраивает так, чтобы она задала вопрос, на который ему не хотелось отвечать. Глупый поступок, сулящий одну только боль.

И она спросила:

– А что значит «Дайос»?

Он положил ладонь ей на щеку, и она наклонила голову ему навстречу, прижавшись к его коже губами. Ничто в ней не дрогнуло от его близости. Наверное, поэтому ему так легко было произнести эти слова.

– «Враг», – прошептал он, и слова внезапно хлынули потоком. – Так мы описываем опасных, враждебных созданий. Существ, которые пожирают все на своем пути. «Враг» в том же смысле, в каком вы зовете злобных существ демонами.

Она нахмурилась:

– Тебя с рождения назвали врагом своего народа?

– Нет, моя калон. – Положив пальцы ей на затылок, он притянул ее к себе, чтобы соприкоснуться с ней лбами. С такого расстояния он мог ее вдыхать. И надеяться, что сейчас он не разрушит все, что между ними сложилось. – Меня назвали врагом твоего народа.

Он почувствовал, как она вздрогнула, и ее дрожь отдалась в его теле. Он знал, что это значило.

Пожалуй, впервые со дня их первой встречи Аня поняла, что ей полагалось его бояться. Он был создан как оружие, и всю его жизнь это оружие было направлено против людей. Дайос убил больше ахромо, чем кто-либо из ундин. И он наслаждался этим.

Даже сейчас он без малейшего сомнения убил бы еще одного. Удовольствие и радость, которые ему приносили их страдания, никуда не делись. Он хотел чувствовать металлический вкус их крови в воде. Ему