Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд

– Бесишь меня. Раздражаешь. Злишь. Выводишь из себя. А-а-а, – шипит она, закрывая глаза.

– Скарлетт, ты же понимаешь, что еще не отключила вызов? – интересуюсь я, пряча улыбку, и любуюсь ее милой эмоцией.

– Прекрасно понимаю, – вздыхает она. – Куда ехать?!

Победная улыбка все-таки появляется на моих губах.

– Сейчас пришлю адрес и деньги.

– И что именно нужно купить?

– Да, конечно.

Отправляю сообщение и навожу порядок на кухне. Убираю запечатанные упаковки с детской смесью в самое неприметное место – те самые, о которых Мэддокс напомнил мне восемь раз перед отъездом. Он даже подробно расписал пропорции и порядок приготовления, чтобы Дилану и Эрике точно хватило.

Проверяю детей – они спокойно погружены в свои сны. Убежденный, что все в порядке, падаю на диван и достаю телефон. Прошло всего десять минут, а кажется, что время тянется невыносимо долго.

Пытаюсь отвлечься: открываю соцсети, пролистываю ленту, но взгляд застревает и возвращается к одному образу – Скарлетт Скай. Блокирую телефон и тупо пялюсь в стену.

Когда слышу звонок в дверь, подскакиваю и подхожу к ней слишком резко, останавливаюсь и притворяюсь спокойным: жду второго звонка, чтобы не выдать, что я очень сильно ждал ее появления.

Она звонит еще раз – я открываю дверь и бросаю на нее незаинтересованный взгляд. Скажем так: сделать его незаинтересованным – огромный труд, который отдается почти физической болью. Потому что на эту девушку можно смотреть как угодно, но ни в одном из вариантов «угодно» не будет значения «неинтересно».

Стараюсь лениво осмотреть чертовски привлекательную девушку, от вида которой теряю дар речи – остаются только слова восхищения, которые встают поперек горла и не могут вырваться в ее адрес.

Платье. Откровенное черное платье до середины бедра и черные колготки. Она снова их надела, хотя жара на улице даже вечером кажется невыносимой. Или только мне душно? Или мне стало душно только сейчас?

Мой взгляд скользит выше, туда, где открывается провокационный вид на ее грудь. Она делает вздох – и грудная клетка приподнимается, так же, как и моя естественная реакция. Хоть и в неудобный момент, но она пробуждает во мне желание сорвать с нее одежду. Я сдерживаюсь. Сдерживаю себя и собираюсь что‑то сказать, но…

Она молча вручает мне три большие банки смеси и так же молча разворачивается и спускается по ступенькам.

Ничего не понял… Но не упускаю возможности взглянуть на ее прекрасный вид сзади, которым она мастерски управляет, покачивая из стороны в сторону.

– Куда ты? – спрашиваю я и мысленно напоминаю себе, что сейчас нужно попить воды, чтобы вернуть голосу привычные тона.

Когда она доходит до конца ступенек, разворачивается ко мне, складывает руки на груди, приподнимая шикарную форму повыше – и я снова теряюсь.

– Я привезла тебе смесь, – произносит она, и я пытаюсь ее слушать, но это дается с огромным трудом. – Точнее – детям. Значит, выполнила твою просьбу. Дальнейшие мои действия тебя не должны волновать, – ухмыльнувшись, она разворачивается и уходит к машине такси, которую я даже не заметил.

Ладно. Хорошо. Прекрасно.

Я смотрю, как уезжает такси, понимая, что мне надо как-то вернуть ее. Потом бросаю взгляд на банки смеси в руках и иду на кухню. Ставлю их на стол, пью воду из бутылки и приступаю к осмотру – ищу то, что еще может пригодиться детям с пометкой «чрезвычайно срочно».

Идея приходит сама собой, когда я открываю дверцу шкафа, чтобы выбросить пустую бутылку в один из отсеков. Улыбка снова появляется на губах, когда я тянусь в задний карман за телефоном.

Набираю ее по видео, и она почти сразу отвечает.

– Что теперь? – вздыхает она, переводя взгляд на экран телефона.

Она еще в машине. Отлично.

– Скай, нужны подгузники, – говорю сразу, чтобы не тратить время на лишние разговоры.

– Сходи на унитаз, взрослый уже, – отвечает она, пожимая плечами. Не знаю, показалось ли мне, но я услышал смешок со стороны.

– Скай, не мне, – говорю медленнее, стараясь держать голос ровным, – детям.

Она на мгновение замолкает, и в тишине слышится только шорох ремня безопасности и урчание двигателя. А потом она удивляет меня:

– Какой размер?

Быстро иду в гостиную, и ищу место, где Мэддокс оставил подгузники. Взглянув на размер, указанный на запечатанной упаковке, говорю:

– Размер «M».

После моего ответа она отключает звонок, и спустя двадцать минут снова звонит в дверь. Я уже подготовлен, подхожу и открываю – рассчитывая хоть немного поговорить – но вместо этого получаю очередной холодный жест: аккуратно вложенная упаковка в мои руки, демонстративное безразличие, выражение лица «мне плевать» и разворот на каблуках.

Значит так, да? Хорошо, покатаемся на эмоциональных качелях.

Увидев, что такси уезжает, я отсчитываю на часах пять минут и снова звоню ей:

– Скай, надо привезти детскую воду. Закончилась.

В ответ – молчание, тяжелый вздох и гудок отключения. Через пятнадцать минут я открываю дверь и получаю от нее бумажный пакет. Внутри – пять бутылок воды, соки и прочие напитки для детей. Она выпаливает, уверенно смотря мне в глаза:

– Это на случай, если ты снова захочешь воспользоваться странным поводом и под предлогом «это нужно детям» будешь просить меня бегать туда и обратно. Пока.

Ее взгляд полон гнева – очевидно, я вывел ее из себя.

Она снова уезжает, и я понимаю: исчерпаны все лазейки, которыми я мог воспользоваться. Важное уточнение звучит отчетливо: в таком возрасте детям нужно совсем немного – внимание, любовь, еда, вода, подгузники и одежда. Больше ничего. Поэтому использовать «детей» как предлог я больше не буду.

Но и отпускать сегодня я не хочу ее. Странно, да? Вызвался провести время с детьми, чтобы освободить голову от мыслей о ней, а по итогу – ищу повод для того, чтобы она приехала.

И да, я полный придурок.

Я идиот.

Я конченный псих, который идет на крайние меры.

И любой врач, который проходил в университете психологию, сказал бы мне, что я очень нездоров.

Почему? Потому что нормальный, здоровый человек давно бы уже отстал. А я иду на кухню и решаюсь на максимально тупой поступок, который должен заставить ее забыть о намерении веселиться и побудит ее приехать ко мне на помощь.

Я подхожу к столешнице, беру в руки нож и крепко обхватываю острую часть ладонью. Отворачиваюсь в сторону, закрываю глаза и резко вытягиваю его, думая о том, какой мой брат хозяйственный, что так хорошо точит ножи.

Тяжелый вздох пронзает воздух. Ладонь становится влажной, и меня слегка бросает в