Победитель будет один - Карина Вальц

отвлекать от важных задач и развлекать. Если она этого не делает, то от нее следует избавиться как от балласта. Ты, Соня Ридель, не вызываешь у меня приятных эмоций, отягощаешь, отвлекаешь и уже ни черта не развлекаешь. Я не врал, когда говорил, что соперничество с Моро во многом преувеличено. Но стоило мне увидеть, как ты и он… как он тебя трогает, как ты помогаешь ему одеваться перед гонкой… случилось то, чего я сам от себя не ожидал. А еще ты встала на его сторону перед судьями и защищала так рьяно… Мне потребовалось время, чтобы унять эмоции, понять их суть. Принять. Думаю, я справился быстро, учитывая обстоятельства.

Соня долго молчала, глядя на Вайсберга. Он сидел, опустив глаза в пол, упираясь локтями в колени, и выглядел так, словно ждал казни.

– Никлас Вернер заменил мне отца, – сказала она хрипло – внезапно пропал голос. – И наши отношения никогда не были иными. И не могли быть. Я жила в семье Ника месяцами, когда мать пропадала на съемках, вечеринках, лечилась от депрессии или зависимостей. Я с ним не спала, не сплю и спать не буду, и разговор об этом для меня отвратителен. Это понятно?

Кифер кивнул, принимая сказанное.

– Больше не хочу даже имя его слышать от тебя.

– Но он же… Хорошо, к черту этого человека без имени.

– А «так легко» я пошла тебе навстречу, Вайсберг, потому что… по глубоко личным причинам, которые хотелось бы оставить при себе, но с твоей фантазией ты решишь, что я двойной агент и шпионю на Северную Корею. Ты говорил, что между нами есть химия, и я ее тоже чувствовала. С первого дня. Знаю, для нормальных людей это частое явление – влечение, но для меня – нет. Обычно либо мне с мужчинами смертельно скучно, либо им со мной. И тут ты… с тобой все чувствовалось иначе. Поэтому я закрыла глаза на то, что ты чертов Вайсберг и гоняешься на чертовой «Биалетти». Поэтому я все рассказала Нику, чтобы обеспечить себе его поддержку, когда все пойдет не так. Я лишь хотела позволить себе необдуманное приключение, почувствовать себя живой. Не думай, что я ждала от тебя многого, просто… у всех свои тараканы, и мои – такие. Но вместо легкого приключения получилось черт-те что, поэтому… можешь не переживать о своем члене, он останется при тебе. Путь до него оказался для меня слишком сложен, прости.

Вайсберг смотрел на нее во все глаза:

– Ридель, ты…

Договорить он не успел – в дверь постучали.

Соня не успела шагнуть в сторону коридора, как стук повторился – на сей раз громче, яростнее. Таким нетерпением отличался только один человек, и как раз его хотелось видеть меньше всего на свете. Это был Давид Моро.

Глава 57

– Оставайся на месте, и чтоб ни звука. – Соня бросила на Вайсберга строгий взгляд. – Серьезно, Киф. Последнее, что нам нужно, – повторить скандал Монако.

– Что, даже связывать и в шкаф прятать не будешь?

– Сиди тихо, – повторила она и поторопилась встретить очередного гостя – Давид к тому моменту успел постучать раз пять. Удивительная привычка полагать, что все живут под дверью в ожидании, когда в нее постучится великолепный Давид Моро.

Соня щелкнула замком, шагнула в коридор и дверь за собой прикрыла, памятуя, что за ней сидел Вайсберг. Он не выглядел готовым кинуться в бой, но в таких делах мужчинам доверять нельзя, особенно этим двоим.

Давид был при параде – в итальянском костюме, что сидел на нем как на кинозвезде, с уложенными волосами и гладко выбритым подбородком. И если в гоночном комбинезоне Давид Моро выглядел этаким спортсменом-бунтарем, привлекательным и непредсказуемым, то теперь смахивал на киношного мафиози, после встречи с которым можно лишиться не только нижнего белья, но и жизни – умереть от сердечного приступа при виде чужой шикарности.

На Соню Давид посмотрел с недоумением:

– Что за вид? Ты еще не готова?

Гостей Соня не ждала, на ней красовались домашние штаны и футболка.

– Мы вернулись час назад, а машина приедет нас забрать… – она посмотрела на часы, – часа через два. Поэтому верну вопрос: что за вид, Давид? Ты уже готов?

– Всегда готов. – Он поиграл бровями, но, поняв, что Соня от такого зрелища не растаяла, посерьезнел. – Ты никогда не заморачивалась со всякими женскими штучками и собиралась быстро – я помню. Хотел позвать тебя покататься по Монреалю. Люди в этом городе умеют отрываться после Гран-при, почему бы к ним не присоединиться? Мы тоже имеем отношение к гонкам. Переоденься, я подожду.

Это уже никуда не годилось. Соня подхватила Давида под локоть и оттащила подальше от двери своего номера, потому что итальянцы не способны разговаривать тихо. Вот и сейчас казалось, что Давида слышит весь отель, а не один только Вайсберг.

– Давай начистоту, – заговорила она, едва они отошли на безопасное расстояние, – что происходит?

– Не понимаю, о чем ты.

– Я поясню: до моего номера за последний год ты добрался лишь однажды, и то по просьбе Ника. И вел себя так, словно тот же Ник держал тебя под прицелом снайперской винтовки. Ты даже в один лифт со мной не сел! А теперь зовешь покататься по Монреалю – как я поняла, даже не в разных машинах и не по разным улицам.

– Люди меняются, – изрек Давид с кислой миной – допросы он не жаловал.

– Не так резко.

Моро раздраженно вздохнул, его темные глаза горели от недовольства.

– Почему просто нельзя оставить позади разногласия и все? Непременно надо это обсудить, обмусолить… Этот ваш вечный немецкий Ordnung[29] сводит с ума нормальных людей, так и знай.

– Мой австрийский Gehirn[30] подсказывает, что есть подвох. – И подвох носил фамилию Вайсберг, но Соня побоялась произнесли ее вслух. Лучше лишний раз не размахивать красной тряпкой перед разъяренным быком.

– Подвоха нет, – упрямо заявил Давид. – Я думал мы… поговорим.

– О чем?

– Обо всем. Обсудим… моменты.

Соня не верила в гороскопы, но в этот июньский день определенно сошлись какие-то важные звезды.

– Например?

– Например, поговорим о том, что случилось в прошлом. Ты же хотела знать? Так знай: это твой любимый Ник поставил меня перед выбором: ты или карьера. – Моро прожигал ее темным взглядом – злился, что все пошло не по плану и разговор из ночного Монреаля переехал в коридор отеля.

Ладно, к такому повороту Соня не подготовилась.

– Давид, давай не сейчас.

– Ты же сама… погоди: ты что, знала?

– Догадывалась. Не так уж это было и сложно.

– Знала и ничего мне не сказала?! – Он посмотрел на нее как на иуду. – Не поговорила… еще тогда? Ты же могла… все изменить.

– Не могла, потому что