Победитель будет один - Карина Вальц

мне было больно. А потом… напомню, ты тоже молчал все это время. Годы. Полагаю, мы оба понимали, что возвращение к прошлому не имеет смысла. Но если хочешь все обсудить – отлично, сделаем это. После вечеринки.

– Черта с два! Сейчас хочу.

– Но я не хочу.

– Так ты захоти.

Соня набрала в грудь воздуха и резко выдохнула. Без слов, их не нашлось.

– Все, уже хочешь? – пытливо глядя на Соню, поинтересовался Давид.

– Нет.

– И когда?

– После вечеринки, я же сказала. Не будь ребенком.

– Ой, чуть я что неудобное начинаю говорить, все мигом про детей вспоминают! Что Ник, что Пьер, что ты – сговорились! Мы же все равно стоим тут и спорим – по твоей, между прочим, инициативе. А могли бы поговорить уже раз пять. И кто тут ребенок в итоге?

Пока мозг Сони вяло пытался сгенерировать достойный ответ, тишину коридора нарушили шаги – кто-то шел от лифта к номерам. К счастью, человек оказался не сотрудником «Зальто» или вообще Ником, как опасалась Соня, а незнакомцем, седовласым интеллигентным мужчиной с чемоданчиком в руке. Это не могло не радовать.

Впрочем, радость продлилась недолго, ведь остановился мужчина рядом с номером Кори. Вскоре в коридор выглянул сам малыш Джексон – он словно задался целью заставать ее в компрометирующих ситуациях, появляясь не вовремя и бесконечно осуждая происходящее взглядом исподлобья.

– Малыш Кори, и ты тут! Как самочувствие? – поинтересовался Давид.

– Это мы и собираемся выяснить, ведь так, мистер Джексон? – ответил за Кори его гость – видимо, местный доктор. Сам Джексон молча посторонился, пропустил гостя в номер и скрылся из виду.

Давид задумчиво посмотрел на закрытую дверь:

– Что он в отеле делает? Он же местный, мог после гонки валить домой.

– Может, он не из Монреаля?

– Да вроде отсюда.

– Значит, дом Джексонов далеко.

– В Америке, что ли? Странно все это, – резюмировал Давид.

– Согласна. Ты можешь постучаться к нему и выяснить, что к чему, а я пока… не знаю, соберусь на вечеринку? Давид, серьезно, я не хочу обсуждать что-то в коридоре отеля на глазах у Кори или других постояльцев. Ты можешь остаться здесь, но я ухожу. – Она начала отступление, ожидая чего угодно – например, что Давид кинется в погоню или подставит ей подножку, но он остался на месте, прожигая ее недовольным взглядом и поджав губы.

Соня полубоком добралась до номера, шагнула внутрь и закрыла дверь. И только тогда выдохнула – кажется, пронесло. Или нет – через мгновение кто-то постучался. Это был Давид, конечно.

– После вечеринки, – весомо обозначил он, развернулся на пятках и ушел.

Глава 58

Про Вайсберга в номере Соня не забыла – как можно! Но она надеялась, что он растворится или что-то вроде того. Не придется заканчивать неловкий разговор, смотреть ему в глаза.

Она уже жалела о многом. Даже чувствовала укол вины, что никуда не годилось. Когда Кифер упоминал отца, это ее задевало. Каждый раз. Филипп Вайсберг – жестокий, неприятный человек, лишивший сына детства, но Кифер рассуждал о нем так, словно в этом ничего ненормального, было и прошло. А если не прошло, то постепенно пройдет. И после такого злиться на Кифера было тяжело.

– Ридель, ты стоишь в коридоре и надеешься, что я провалюсь под пол? – раздался голос Кифера.

– С каких пор ты читаешь мысли? – буркнула Соня, появляясь в номере. Вайсберг обнаружился ровно там, где она его оставила – сидел на кровати. Точнее, сейчас он полулежал, упираясь локтями в матрас.

– Чего хотел Моро?

– Можешь догнать и спросить.

– Правда могу? А как же: «Сиди и чтоб ни звука»?

– Если ваша встреча произойдет не рядом со мной, не имею ничего против. Можешь подсесть к нему в лифт, в замкнутом пространстве вам будет чем заняться.

– Звучит заманчиво, но я бы хотел услышать твой ответ. Нормальный.

– Нормальный? – Соня усмехнулась. – Ну ладно, если хочешь: после вашей драки Давид понял, что между мной и тобой что-то происходит. И от большой любви… не ко мне, конечно, а к тебе, он моментально забыл, что мы не общались годами, все обиды тоже резко отошли на второй план. Вот это я понимаю – сила настоящей любви, о которой рассказывают в книгах и фильмах.

– Что ж… если тебе интересно, Ридель, то это меня бесит. Он рядом с тобой.

– Мне неинтересно. Я не из тех женщин, что получают удовольствие от всей этой самцовой борьбы, тем более в вашем случае вы переносите все на трассу. Это ничем хорошим не кончится. Если забыл, напомню: мой отец разбился в гонке. Поэтому я не хочу участвовать в ваших разборках, быть их дополнительной причиной или каким-то диким стимулом доводить все до опасных столкновений. И не хотела… я… – Соня не стала говорить, что Ник был прав, но само собой, это так.

Вайсберг долго смотрел на нее, а потом сказал:

– Ты себя накручиваешь, Ридель. Из-за отца, это понятно. Но с нами ничего плохого не случилось и не случится, мы с Моро и без тебя боролись весь прошлый год. Аварий было не меньше. Все будет хорошо. Мы не какие-то психи, чтобы друг друга калечить.

– У меня другое мнение.

– То, что было в Монако… я уже извинился. В чем проблема дать заднюю до Имолы? Тогда никому не было дела до нас, и скоро все к этому вернется. Разговоров про тебя и твое участие и так особо нет, а теперь главной темой сплетен до сентября останется Оливер Джексон. Кстати, я говорил, что «Делпо» хотят меня? Скоро появится такой слух.

– Собираешься в «Делпо»? – не поверила Соня. Стать чемпионом в составе «красных», повторить успех Роланда Риделя – мечта многих гонщиков, и Вайсберг не был исключением, он рассказывал об этом во всех интервью. – Как же «Биалетти»?

– Надо быть Роландом Риделем, чтобы вытащить эту команду к победе, – пожал он плечами и лукаво улыбнулся. – Или мной. Конечно, я никуда не собираюсь, у меня контракт еще на несколько лет. Но когда это мешало слухам? С которыми все забудут о моей стычке с Моро и о тебе – прости, но в гоночном мире ты не самая интересная персона. Я бы сказал – вообще неинтересная. Ни капли. Никому. Напомни, как тебя зовут?

Соне хотелось улыбнуться в ответ, вернуться в стадию легкого флирта, когда было так приятно и хорошо с ним говорить. Вайсберг это умел – заговаривать зубы, туманить разум очарованием, снижать накал юмором. Вот и сейчас справился с блеском: когда он только пришел, Соня не собиралась пускать его дальше порога или слушать. И что в итоге? Он лежал на ее кровати, поглядывал с привычной наглецой, а она и рада.

Кое-как Соня взяла себя в руки:

– Тебе пора, Вайсберг.