Дикая река - Лора Павлов

хочу ту работу. Она никогда не была «моей». И старая жизнь… больше не кажется мне родной. А это место, откуда я когда-то сбежала, вдруг стало другим. Думаю, во многом благодаря Риверу.

Она кивнула и взяла меня за руку:

— Скажи, как теперь здесь?

— Как дома.

31

. .Ривер

В дверь моего кабинета постучали, и я крикнул, чтобы Кэсси заходила. День был говенный. Точнее, вся неделя была сплошное дерьмо. Уже четыре ночи я спал один, и, черт подери, мне это не нравилось.

Раньше это было мое любимое место.

Тихое. Спокойное.

А теперь оно казалось холодным и пустым.

Я не из тех, кто страдает от одиночества. Наоборот, я всегда гордился тем, что мне комфортно быть одному. Жалел тех, кто не мог прожить без компании.

И вот теперь я — жалкий, влюбленный до беспамятства придурок.

— Привет, босс, — сказала Кэсси, и я тут же зажал переносицу пальцами. Я просил ее, наверное, миллионов восемь, чтобы она перестала звать меня «боссом».

— Твоя бабушка на линии. А я пойду, уже поздно. Тебе бы тоже стоило закругляться, — сказала она.

— Хорошего вечера, — пробормотал я.

— Все в порядке? Ты сегодня злее обычного.

— Все нормально, — кивнул я. Она уже повернулась к двери, и тут я понял, что вел себя как последний мудак. А она, между прочим, уже третью неделю не пускает никого без записи.

— Эй, Кэсси.

— Да? — она обернулась.

— Спасибо, что следишь за графиком и не пускаешь людей просто так. Я это заметил и ценю.

Она так широко улыбнулась, что я даже застыл. Я что, никогда раньше ее не хвалил?

— Руби как-то дала мне совет, когда пару недель назад приносила тебе обед.

— Что именно она сказала?

— Она сказала, что ты много работал ради этой практики и что ты лучший юрист, которого она знает. Сказала, что, раз я твоя помощница, я тоже должна это понимать и защищать твою работу, чтобы ты мог сосредоточиться.

Блядь. Вот этого я не ожидал.

— Я тебя десятки раз просил разворачивать всех без записи. И все, что тебе понадобилось — это услышать, что я хороший юрист? — усмехнулся я. Смешно, конечно. Но внутри что-то приятно екнуло. Руби встала за меня.

— Ну… ты часто ворчишь, и это сбивает с толку. А Руби сказала это спокойно и прямо, как будто это общеизвестный факт. И мне стало все понятно. Вот и все, — пожала она плечами.

— Ладно. Мне пора брать трубку. До завтра.

Я поднял трубку:

— Привет, бабуль.

— Привет, мой мальчик. Почему ты до сих пор на работе?

— Потому что я занят, — сказал я.

А еще потому что дома я только и делаю, что думаю о ней.

Она уезжает. Я справлюсь. Но пока мне нужно быть занятым.

— Ах да… Руби вчера заходила ко мне. По пути в Fresh Start, попрощаться с детьми. А ты с ней попрощался?

— Она еще не уехала, так что нет. И я ее уже несколько дней не видел.

— Да, она это упомянула, — ответила бабушка, и мне сразу захотелось узнать больше.

— И что она сказала?

— Сказала, что, может, так даже лучше — не видеться перед отъездом.

— Типичная Руби. Все анализирует до мелочей.

— Думаю, признать свои чувства — лучше, чем прятаться от них.

— Вот тебе новость, — откинувшись на спинку кресла, сказал я. — Можно признать, что что-то чувствуешь, и при этом все равно жить в полном отрицании. Эта девчонка думает, что все знает, а сама в таком же отрицании, как и я. Только еще глубже.

Все. Я это сказал. Правда.

— И в чем именно она отказывается себе признаться? — надавила бабушка. А это ее любимое занятие.

— Она бежит. Она может разложить любого по полочкам, но в зеркало смотреть боится. Боится признаться, что чувствует. Не самое лучшее качество для доктора психологии, — процедил я сквозь зубы.

— Говоришь, как человек, который понимает, о чем речь. Может, и ты тоже в отрицании?

Я застонал. Сам себя загнал в эту ловушку, и теперь она будет наслаждаться каждым словом.

— Слушай, я не в отрицании. Я с самого начала говорил ей, что чувствую. А потом все изменилось. Я просто не стал давить. Хотел, чтобы она сама решила. Дал ей время разобраться в себе.

Бабушка замолчала, потом тихо сказала:

— Иногда людям нужно больше. О Руби не так часто кто-то заботился. Она может и не догадываться, что ты к ней чувствуешь.

— Как она может не знать? Она умная женщина. — И она знает. Потому что я написал ей записку. Я дал ей понять. А потом… тишина. Она полностью отгородилась.

Наверняка я ее напугал.

— А ты умный мужчина, но, как я вижу, и сам не особо понимаешь, что чувствует она. Может, хватит быть упрямым ослом и сделаешь первый шаг? Просто скажи ей, что чувствуешь. Что ты теряешь?

Я провел рукой по волосам:

— Я уже сказал. Написал ей записку. И, судя по всему, это ее конкретно напугало.

— Серьезно? Ты написал ей любовное письмо? Я впечатлена.

— Не обольщайся. Это был стикер. Я прикрепил его в конце контракта, чтобы она увидела перед тем как подписать. Видимо, увидела. Подписала. И с тех пор избегает меня.

— Ривер Пирс. Я что, растила тебя трусом? Ты написал признание на стикере?

— Эй, я пошел на риск. Я человек немногословный, но хотя бы хватило яиц сказать, что чувствую.

— Женщина хочет услышать это от мужчины в лицо. Спустись к ней и скажи все сам. Хватит быть ребенком. Ты никогда ничего не боялся. Не начинай сейчас.

Что вообще происходит? Все, что ли, с ума посходили?

— Мне не нужны больше советы. Все под контролем. Я поеду к тебе на неделе.

— Я тебя люблю, — сказала она.

— Я тебя тоже.

— Видишь? Это было так уж трудно? Всего три слова. — Она рассмеялась, а я покачал головой в полном недоумении.

— Пока. — Я закончил звонок и взглянул на групповую переписку, которую весь день игнорировал. Как обычно, там был полный бардак.

Я быстро пролистал последние сообщения. Кингстон и Нэш обсуждали ремонт у Силвертонов и как Уолтер открыл дверь совершенно голым. Это породило кучу мемов и эмодзи — и ничего из этого не было смешным.

Хейс пожаловался на ложный вызов пожарных от Сьюзи Уолтерс, которая просто хотела, чтобы ей поменяли батарейки в дымоуловителе.

Кингстон добавил, что она очень горячая, и он бы с радостью сменил ей батарейки в любое время.

Обычно я бы заржал, но сегодня совсем не