Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки - Yirtimd2

class="p1">Они держали нас за рабов, за грязь! Мы терпели! Мы молчали! А теперь…

Мужчина не перебивает. Просто слушает. И когда тот замолкает — говорит тихо:

— Скажи мне, Гира… сколько фавнов погибнет в тундрах Атласа, когда ты двинешься вперёд?

Пауза.

— Сколько из них замёрзнет по пути к славе?

Сколько будет похоронено без имени?

Сколько из них вернётся инвалидами?

Гира молчит. Плечи напряжены.

Тот продолжает, без нажима:

— Сколько из них — твои друзья, твои соратники… твои ученики…

— Они умрут за правое дело! — выкрикивает Гира, срываясь. — Это будет достойная жертва!

Тот вздыхает, а затем говорит жестко. Холодно. Без улыбки.

— Да? А что насчёт твоей жены?

Тишина. Гира замирает. Медленно поворачивает голову.

— Что…?

Он смотрит на Кали. Та не отводит глаз. Медленно, очень медленно поднимается с места.

— Я… не хотела быть для тебя обузой. Ты был нужен всем. Ты был… их символом. А я…

Глаза Гиры расширяются.

— Нет… подожди… ты…

Она кивает.

Тихо.

И всё в нём — ломается.

Железо обугливается, броня трескается.

Он оборачивается к мужчине, весь в поту. Голос дрожит.

— Ты… ты знал?

Тот встаёт.

— Я знал, потому что я — наблюдаю. Потому что я — один из тех, кто видит, что у победы есть не только цена… но и точка невозврата.

Он смотрит прямо в глаза.

— Если ты дашь приказ… ты потеряешь не только врага.

Ты потеряешь — всё.

Свою душу.

Своё будущее.

Гира стоит. Он дрожит.

Позади — пылающий Мистраль.

Вдалеке — рушащийся мир.

Внутри его любви — ребёнок, про которого он не знал…

А в руках — война, которую он сам же и создал.

Он больше ничего не говорит.

Просто садится.

И впервые — не знает, что сказать.

Штаб. Уже почти рассвело.

Свет снаружи мягкий.

Далекие крики праздника почти стихли.

Гира Белладонна сидит, сгорбившись.

Рядом Кали — держит его за руку, молчит.

Перед ним — мужчина, спокойный, как скала.

Его слова — как удары молота в душу.

Он поднимает взгляд:

— Скажи всем, что победа достигнута.

Что Атлас разрушен.

Что вы добились справедливости.

И что теперь — время строить.

Гира молчит.

Губы дрожат. Лоб в поту.

Пальцы сжаты в кулаки.

Мужчина делает шаг ближе и говорит спокойно:

— Если ты это сделаешь — я помогу Менажери восстановиться.

Не просто отстроиться.

Я подниму её до такого уровня благополучия…

о котором ты даже и не смел мечтать.

Пауза.

Гира приподнимает голову. Глаза полны боли.

— С чего бы мне верить тебе? — хрипит он.

Тот не улыбается. Не машет бумагами. Не достаёт доказательств.

Мужчина просто говорит:

— У тебя есть только моё слово.

Но если ты примешь его…

твой народ запомнит тебя как величайшего лидера в истории фавнов.

И да…

Через несколько лет элита Атласа сама себя добьёт.

Ты это знаешь.

Они гниют уже сейчас.

Атласу осталось совсем немного.

Забудь о них.

Займитесь собой.

Гира медленно встаёт. Всё ещё напряжённый.

— И как… мы должны это сделать?

Как забыть столько боли?

Как отвлечься от того, что с нами сделали?

Мужчина делает последний шаг.

— Я помогу вам.

Я дам вам инструкции, ресурсы, технологии.

Под видом гуманитарной помощи — чтобы никто не заподозрил.

Специалисты, логисты, проектировщики, аграрии, инженеры.

Я дам старт.

А дальше — вы уж сами.

И вот тут — молчание.

Долгое, тяжёлое.

В голове Гиры — тысячи голосов.

Гнев. Гордость. Страдания, крики, цепи, упрёки, кровь.

И — один голос.

Тихий.

Будущий.

Голос ребёнка.

Он чувствует руку Кали.

Она дрожит. Но не от страха.

От надежды.

Он сжимает челюсть. Закрывает глаза.

И говорит.

— … Я согласен.

Зал штаба. Утро.

Гира стоит у проектора.

Его лицо спокойное, но внутри — буря.

Позади — Кали.

Перед ним стоят те, кто вёл солдат в бой.

Сиерра, испачканная в масле и грязи, с автоматом за спиной, в глазах — огонь.

Братья Альбины, в плащах, с серьёзными лицами, застывшие, как ледники.

Харон Сильвус — человек, что первым встал на их сторону, шрам на пол-лица, ветеран, который молчит даже перед лицом смерти.

Старая командирша Бьялли — человек и первая, кто подняла знамя Менажери на востоке, в руках — чётки с гильзами.

И десятки других — лидеры отрядов, герои шахт, партизаны, идеалисты и кровники.

Гира поднимает руку. Голос у него ровный, но в нём слышится усталость и решимость:

— Атлас пал.

Шум — реакция моментальная. Шёпоты. Переглядывания. Кто-то не верит.

— Сражение окончено. Они больше не представляют для нас угрозы.

И потому — мы не пойдём дальше.

Мы не уничтожим остатки.

Мы не добьём.

Мы — остановимся.

Молчание.

Затем — как взрыв.

— Что⁈ — первая Сиерра. — Они ещё не мертвы! Мы их не сломали окончательно! Они восстановятся!

— Мы жгли, умирали, теряли! Теперь ты хочешь… отступить⁈ — орёт Харон, бросая каску об пол. — Да как ты можешь⁈

Феннек молчит, но Корсак делает шаг вперёд.

— Ты просил нас верить. Мы шли за тобой. А теперь ты говоришь — хватит?

Ветераны спорят, кипят, кричат.

— Мы не закончили! Мы почти у ворот! Дай нам день — и от Атласа останется пыль!

Гира стоит. Не двигается. Слушает их всех. Не перебивает.

И потом — поднимает руку.

Тишина.

— Вы хотите мести.

Я тоже.

Но…

Он делает шаг вперёд.

— Я хочу большего.

— Что есть больше, чем триумф⁈ — вопрошает Сиерра.

— Будущее. — отвечает Гира. —

— Я хочу, чтобы наши дети не умирали.

Я хочу, чтобы мы больше не были народом страдания.

Я хочу, чтобы когда нас вспоминали — говорили не «мстители», а «созидатели».

Не «разрушители», а «освободители».

Он смотрит на каждого из них.

— Я не прошу вас забыть.

Я прошу вас остановиться.

Потому что если мы шагнём дальше — мы станем теми, кем они нас называли.

Зверьми.

Если вы хотите памяти — мы её оставим в камне и в песне.

Если вы хотите крови — она уже пролилась.

Если вы хотите правды — вот она: мы победили.

Теперь вопрос — кем мы станем дальше.

Молчание. Глухое. Густое.

Потом — первая дрогнула Старая Бьялли.

Медленно сняла с шеи гильзы.

Сжала их в руке.

И кивнула.

—