Бандит Ноубл Солт - Эми Хармон

– Миссис Харви, Джейн в порядке? – спросил Бутч.

– Когда я этим утром зашла проведать вашу жену, она оттирала кровь с пола в ванной. Еще она собиралась замочить в холодной воде свою ночную рубашку и простыни. Правда, их вряд ли получится отстирать. Мне сразу показалось, что что-то не так. Я отправила к ней доктора, и он немедленно ее осмотрел. Это было еще утром. И все же, как только вы вернулись, он поспешил к вам со счетом! – И она покачала головой.

– Миссис Харви, – нетерпеливо перебил ее Бутч. Тревога брала верх над его обычным терпением.

– С ней все в порядке, мистер Солт. Она весь день отдыхала. Она не слишком-то обрадовалась, что я прислала врача, но я должна была убедиться, что она не истечет кровью у меня в доме.

– У нее был выкидыш? – Слова, вырывавшиеся у него изо рта, звучали как-то неправильно, словно он пробрался туда, куда ему нельзя было заходить.

– Да, мистер Солт. Мне жаль. Если хотите, я все объясню мальчику. Но вам нужно подняться наверх, к жене. Она не жалуется. Но ей больно. Порой женщины – а я это знаю наверняка, я ведь тоже женщина, – не понимают, что им нужно, пока им это не сунут под нос.

Бутч замотал головой:

– Нет. Прошу, не делайте этого. Джейн сама все объяснит Огастесу.

– Хорошо. Но сейчас вы ей нужны.

Он снова замотал головой:

– Не думаю, Эмма. Я даже не знал, что она… беременна.

Она придвинулась к нему и заговорила тихим голосом, глядя на него таким же, как у Сандэнса, бесстрастным взглядом:

– Мистер Солт. Вам нужно подняться наверх и обнять жену. Обнимите ее покрепче, дайте выплакаться, выговориться, потому что ее тело здорово ее подвело. Если я правильно понимаю, вы не слишком давно женаты. Может, она чувствует вину. Я каждый раз чувствовала себя виноватой, когда теряла ребенка, а мне довелось потерять нескольких. Но как бы там ни было, вам сейчас нужно ее обнять. И дайте ей время. Пусть выговорится. Вам обоим от этого станет легче.

– Я… я… – пробормотал он. – Ох, черт возьми.

– Не спешите, времени у вас сколько угодно. Я займу мальчика, подержу его подальше от вашей комнаты, на случай если его матери нужно будет поплакать. И присмотрю, чтобы его никто не обжулил в карты. И ужином его накормлю. Этот мальчонка страсть как любит поесть.

* * *

Джейн, в белой ночной рубашке, застегнутой до самой шеи, с заплетенными в косу волосами, даже не взглянула в его сторону, когда он вошел. Она сидела, откинувшись на подушки, совершенно неподвижно, словно изваяние.

– Если бы я знал, то не оставил бы вас одну на целый день, – сказал он.

– Вы бы ничем не помогли. Поверьте… я и сама бы справилась. Сегодня утром у меня снова начались спазмы. Я чувствовала то же самое, пока мы плыли на «Адриатике», но тогда решила, что всему виной морская болезнь.

Он не знал, что на это ответить, и они долго молчали.

– Эмма сказала… – начал он.

– Эмма чересчур любопытна. Когда она увидела кровь, то настояла, чтобы доктор Ласо меня осмотрел. Я велела ей не лезть в чужие дела. Но она заявила, что это ее дело, потому что я живу в ее доме.

– Утром вы сказали, что у вас как раз подошел срок месячных. – Он решил начать с самого начала.

– Я соврала, – отвечала она, по-прежнему не встречаясь с ним взглядом. – Я в порядке. Нет, даже не так. Мне стало гораздо легче.

Каждое слово она произносила в своей обычной манере, сдержанно, без эмоций, но кое-что выдавало ее истинные чувства. Если он когда-нибудь станет учить ее играть в карты, надо ее предупредить. На горле у нее бешено билась жилка, по шее ползли красные пятна.

Он сел на постель рядом с ней, и она тут же поджала ноги, словно пугливый жеребенок.

– Как вы провели день? – спросила она. – Огастес вам не слишком докучал?

Красные круги слились друг с другом. Шея у нее словно пылала.

– Мы очень хорошо провели день, – мягко сказал он. – Он славный мальчик.

– Да. Славный. – Она кашлянула. – Эмма сказала, что он может остаться здесь, пока я буду в театре. Завтра у меня долгий день. Здесь ему будет лучше.

– Голубка, вы не можете завтра петь.

Она вздернула подбородок, сверкнула глазами:

– Могу и буду.

– Но… у вас ведь кровотечение?

– У женщин испокон веков бывают кровотечения, Ноубл Солт. Прежде это меня не останавливало. Доктор Ласо сказал, что худшее позади. Я не хочу об этом говорить. Я в порядке. А теперь прошу, уходите.

Он поднялся, скинул подтяжки, расстегнул рубашку и ушел в ванную. Там он разделся до пояса и принялся мыться, пытаясь сбить жар, от которого у него зудела кожа, и унять гнев, что кипел у него внутри. Он подстриг бороду, вычистил зубы, вымылся с мылом от макушки до пояса, надел чистую нательную рубашку и лишь после этого вернулся в спальню. Джейн не сдвинулась с места, но, вновь усевшись с ней рядом, он уже не испытывал прежней робости.

Он сгреб ее в объятия и притянул к себе вместе с одеялом.

– Ч-что вы делаете? – вскрикнула она, толкая его в грудь и выгибая спину.

Но он лишь крепче обнял ее, подбородком прижимая ее голову к своему плечу:

– Я делаю то, что велела Эмма. Мне кажется, она дала хороший совет. Я обниму вас, как прошлой ночью, и заставлю все рассказать, потому что… Я не могу выполнять свою работу… В чем бы она ни заключалась, черт ее раздери… Не зная, что с вами происходит. Не понимая, от кого или куда вы бежите.

– Вы злитесь.

– Нет, не злюсь. Нет у меня на это права. И повода нет. Но если мне нужно разозлиться, чтобы добиться ответа, тогда, голубка, я и правда разозлюсь.

Она перестала отбиваться, но, когда вновь заговорила, голос ее прозвучал как лед:

– Злость мне хорошо знакома. Вы меня не испугаете.

Он поник, почувствовав, что она его подловила, и принялся подбирать слова. Она не двигалась, говорила с ним с привычным высокомерием, но ее выдавало сердце, яростно колотившееся у него под рукой.

– Прошлой ночью я сказал, что я вас люблю. И это правда, – прошептал он ей в волосы.

Он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь, но она сглотнула