Лунный шторм. Время взрослеть - Клэр Твин

и почему вернулся, не спросив разрешения?! Почему ты открываешь старые раны? Почему я хочу плакать из-за тебя, ведь ты ни одной моей слезинки не стоишь? Почему я смотрю сейчас в твои глаза, но, кроме пустоты, ничего не вижу? Как ты так быстро забыл обо мне? Ты вообще вспоминал меня хоть иногда? Скучал? Жалел о своем отъезде? Ненавижу тебя, ненавижу за всю ту боль, отчаяние, за любовь и надежду! Ненавижу». Именно это хотелось мне сказать, а на самом деле я лишь долго сверлю его усталыми глазами и глубоко вздыхаю, настраивая голос, чтобы не дрожал.

– Говорят, нельзя разочароваться в человеке дважды, но ты стал живым доказательством, что в этой жизни возможно все. Уходи, – сажусь к нему боком и стискиваю челюсти.

Поколебавшись несколько мгновений, брюнет обходит столик и, оставив после себя мою растоптанную душу и шлейф резковатого одеколона, выходит за порог кондитерской.

Как только это происходит, я не сдерживаюсь, прикрываю покрасневшее лицо руками и проливаю слезы, коря себя за излишнюю чувствительность. Глупая девочка, зачем ты заплакала из-за него? Снова. Зачем?

Конечности будто отнимаются, а грудь сотрясается от бесшумного плача, ибо приходится себя сдерживать, иначе посетители поймут, что я реву.

Беатрис подрывается со своего места и присаживается рядом, взяв меня за влажную от слез ладонь.

Я судорожно вытираю потекшую тушь и шмыгаю носом. Не хочу казаться слабачкой, пусть обида и разъедает мою плоть изнутри. Я изменилась, я сильная…

– Рэйчел, почему ты плачешь? Из-за слов того рыжего козла? – озабоченно интересуется школьница.

Спустя паузу признаюсь:

– Дело не в нем… Просто мне так больно, понимаешь? Я ведь искренне его любила, а он перечеркнул эти чувства и оставил меня, а теперь… – понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки и спокойно рассказать обо всем Беатрис.

Раньше даже под дулом пистолета не стала бы делиться своим прошлым, ибо убегала от него, тем не менее отныне я не боюсь. Мне не страшно. Я доверяю Беатрис, знаю, что могу положиться, поэтому, ничего не утаивая, посвящаю ее в курс дела.

– Так он твой бывший парень? Знала бы раньше, плюнула бы в лицо, – скалится Би и смачно ругается. – Хочешь, мы расскажем о нем Нику? Он его побьет.

Наивное предложение подруги вынудило слабо рассмеяться и забыть на секунду о своих проблемах.

– Это лишнее. Тем более Эрик занимался боксом.

– И что? Никсону это не помешает надрать ему задницу.

Тактично отказавшись от столь щедрого предложения, сообщаю, что мне нужно умыться, на это брюнетка кивает, а сама заказывает нам такси.

* * *

Я люблю, когда скрипят качели. Этот резкий звук преображает реальность, добавляет некую меланхолическую атмосферу. Или дело в том, что у меня отстойное настроение?

Солнце скрылось за горизонтом час тому назад; зажглись огоньки на небе, однако из-за фонарей, светящихся билбордов, гирлянд на деревьях и неоновых рекламных щитов их практически не видно. Приходится напрягать зрение, и то получается не сразу.

Блеклая убывающая луна выглядывает из-за стеклянных небоскребов вдали, в центре Митсент-Сити, а я продолжаю лететь вперед-назад, вперед-назад, ощущая мурашки по всему телу во время взлета, когда воздух в легких как будто замирает.

Волосы сильно вьются, путаются из-за холодного весеннего ветра, бьют по лицу и вынуждают тихо смеяться. На фоне этой красоты играет Wicked Game, закрепляя представление, словно мы герои подросткового фильма. У вас бывало такое ощущение? Вы воображали себя каким-либо персонажем, придумывали реплики, дописывали сценарий истории? Кажется, мой фильм вышел бы скучным…

Я опускаю ноги вниз, прилагая усилия, чтобы остановить качели, и поворачиваюсь направо, счастливо и благодарно улыбаясь. Аромат горячего шоколада наконец-то доходит до меня, и я глубоко вдыхаю, принимая из рук Никсона пластмассовый стаканчик.

– Это для того, чтобы ты не простудилась, – объясняет на ходу шатен, отключив музыку и усевшись на качели рядом, и делает первый глоток из своего стаканчика.

– О, они добавили маршмеллоу, – по-детски торжествую я, тихонько раскачиваясь.

– Я знал, что тебе понравится. Сегодня ты какая-то странная. Много молчишь, а я отвык от тишины в твоей компании, – отшучивается Райт, на что я виновато поджимаю губы.

Рассказывать про неожиданную встречу в кондитерской совсем нет желания. Зачем портить друг другу настроение? Лучше мне хандрить одной.

– То есть я, по-твоему, болтушка?

– Я этого не говорил, – запротестовал Ник, хлюпая горячим шоколадом.

Я шуточно замахнулась на него рукой, и мы одновременно засмеялись и опустили головы, шаркая ботинками по твердой земле.

Кто бы мог подумать, что я буду проводить время с этим казавшимся мне грубияном, попивая какао с зефирками? Жизнь удивительная, а главное, непредсказуемая штука, которой не подчиняются законы физики, зато содействуют законы подлости. По сути, если бы не этот самый закон, многое бы в жизни так и не произошло. Я верю в «эффект бабочки», «эффект домино», даже верю в плацебо, ибо много раз видела, как самовнушение улучшает самочувствие человека. Фраза «все в порядке» равносильна сильному успокоительному. Но речь сейчас не об этом… Просто меня смущают перемены в моей жизни: те, кого я любила вчера, сегодня мне безразличны. Те, кто были мне ненавистны, сейчас мои друзья.

– Никсон, – прокашлявшись, окликнула парня я; он поднял темные глаза, – ты когда-нибудь разочаровывался в людях?

Помедлив, видимо, вспоминая, Райт отвечает:

– Бывало. А что? Ты с этим столкнулась?

– Давно, но, кажется, признала это только сейчас, – и снова глоток; от горячего пара потеет лицо. – Тебе было больно?.. Ты мог смириться с тем, что дорогой тебе человек резко изменился?

– Но ведь это нормально, – смотря мне в глаза, заявляет Ник, – люди меняются, и, когда такое происходит, нужно быть готовым отпускать. Человек не может постоянно соответствовать нашим ожиданиям. По сути, это просто образ, который нам навязало собственное сознание. В конце концов образ этот со временем рушится, и нам кажется, будто мы никогда и не знали этого человека. Будто он теперь… не он.

Прикусив нижнюю губу, я осознаю, что лицо напротив исказилось, тогда мне приходится сморгнуть слезу и улыбнуться, царапая ногтем большого пальца стаканчик.

Возможно, Никсон прав. Может, я просто придумала своего идеального Эрика, а он таким никогда и не был, мы просто плохо друг друга знали… Ах, забавно. В тот период мне думалось, что я изучила его как свои пять пальцев. Тем не менее сюрприз, Рэйчел! Тебя выставили идиоткой.

– И что тогда делать? – разбито прозвучал мой голос.

– Ничего. Идти дальше. Если постоянно держаться за прошлое, можно упустить то, что приготовила тебе жизнь в настоящем.

– Ты издеваешься, – в отчаянии посмеялась я, прикрыв лицо ладонями и задержав их на голове.

– Если говорить то, о чем думаешь, значит издеваться, то да.