Венчание - Галина Дмитриевна Гончарова

Выслушал боярин, нахмурился, пообещал с царем поговорить.

Аникита и порадовался. Он свое дело сделал, рассказал, а далее… вот как будет, так и будет.

* * *

Руди по подземным ходам шел уверенно, и в потайную комнату пришел к назначенному времени.

— Руди!

Любава ему чуть не на шею кинулась, Рудольфус сопротивляться не стал, привлек к себе государыню, по голове погладил, ровно маленькую.

— Любушка, как ты тут?

— Плохо, Руди, плохо… Платоша пропал, Сара пропала, Ева, Гордон…

— КАК⁈

Новости для Руди оказались совершенно невероятными. А Любава рассказывала дальше.

Руди за голову схватился.

— Ужас! Любава, это же… ты понимаешь, что срочно действовать надобно?

— Я тебя ждала! Что я еще могла сделать?

Руди только кивнул молча.

А и правда? Любава словно осьминог, да без щупалец, что он там сделает? Рыбку — и ту себе на обед не поймает! Кто-то позаботился все отрубить, а кто?

— Любавушка, не верю я, что ты не думала, не гадала, не узнавала — кто стоит за этими делами.

— И гадала, и узнавала, только по всему получается так, что Борька.

— Борис⁈

— Очень уж вовремя он обо всем узнал, Руди. Хорошо хоть, не о главном.

Мужчина и женщина переглянулись, оба глаза в сторону отвели… когда о главном говорить, так оба виновны. И чей Федька сын — оба знали, и какой ритуал проводить пришлось, тоже ведали.

— Точно? — Руди на бывшую полюбовницу строго смотрел, Любава кивнула чуть виновато.

— Да. Когда б он о главном узнал, не стал бы со мной церемониться, а он до сих пор ждет, что я в монастырь поеду. И с Федором ласков, как с братом… нет, не стал бы он так притворяться. Скорее, догадался о планах наших, но тут и я виновата чуток, не сдержалась, когда Маринку он в монастырь отправил, не подумала.

Руди пальцами похрустел в раздумьях.

— А и ладно, Любушка моя. Теперь уж оно и не важно будет, главное сейчас все верно сделать. Со мной три сотни рыцарей Ордена, все они приказа ждут.

— Где⁈

— Рядышком, Любушка. А потому надобно нам все хорошо обдумать.

— Руди?

— Что у нас в городе есть? Кого поднять могут, чтобы за государя сражаться?

Теперь уже и Любава задумалась.

— Стрельцы есть. Стрелецкая слобода. Когда там крикнут…

— Надобно, чтобы своим делом они заняты были. Выделю я рыцарей, подпалят слободу с четырех концов, да и как начнут бегать, огонь тушить, ранят кой-кого, чтобы бунт вернее вспыхнул.

— Порт. Там люди есть. Пять десятков целых, мало ли что, кто патрулирует, кто охраняет….

— И порт учтем.

— Царская сотня.

— С этими сражаться придется, где они сейчас?

— А в казармах своих. Кто при царе, те там живут, чтобы мигом на службе.

— Значит, порт, стрелецкая слобода, казармы, плюс еще сами палаты государевы.

— Все верно, Руди. Остальные вряд ли поспеют вовремя, чтобы Бориса выручить.

— Так и решим. Следующей ночью я с сотней рыцарей приду к потайному ходу, тому, что у стены северной, ты меня встретишь, да и проведешь внутрь. К утру все кончено будет, мы палаты займем, а Бориса с женой…

— Без жены, Руди.

— Почему, Любушка? Неужто тебе боярышня тоже понравилась?

Любава даже головой от возмущения замотала так, что платок слетел, волосы полуседые по плечам рассыпались, лицо от гнева подурнело, исказилось.

— Мерзавка она, как есть! А только… сам знаешь, Руди, у нашего Феденьки детей не получится, ежели ритуал не проводить. Ежели проведем мы его, у нас даже двое детей будет. Один от Бориса, как запасной, на всякий случай, а второго потом Аксинья рОдит, когда мы Устьку в жертву принесем!

— Ох и хитра ты, Любавушка!

— Руди… теперь спокойна я. Теперь-то все у нас получится…

Рудольфус закивал.

Конечно, получится, а как еще может быть? Только вот… а где бы ему отсидеться, когда начнется?

Руди все ж таки не воин, не рыцарь, умеет он клинком работать, да возраст уж не детский, а в таких заварушках чего только не приключается… лучше б ему где затаиться и перестраховаться. Только как такое Любаве скажешь?

А хотя чего тут говорить?

Когда резня начнется, он отправится туда, где спокойно будет. А именно — в терем для царевен. Кто там будет? Аксинья да Устинья, Любавушка еще? Кто ему там сопротивляться сможет?

То-то и оно, что никто. А Любаве он скажет, что ей на подмогу прибыл, мало ли, что случится!

Да, так и надобно сделать! Пусть рыцари рискуют своими жизнями во имя ордена, а Руди нельзя, ему еще Россой править.

* * *

Черные Книги — редкость.

Не простые это книжечки, а скорее, полуразумные гримуары, со своей волей, злой и напористой, со своим характером, со своим мнением.

Иного и признают, а прочитать мало что дадут, другого, как брата примут, все знания свои откроют, только не на добро оно пойдет, третьему книга и вовсе в руки не дастся, четвертый о странички так оцарапается, что помрет в скором времени…

Всякое бывает с такими-то книжками, и каждый, кто в руки их берет, жизнью рискует. А не жизнью — так разумом или душой. Как повезет.

Женщина, которая сейчас Книгу листала, знала об этом. Отлично знала, а только другого выхода для себя не видела. Потому и рискнула, и перелистывала старые страницы чуткими пальцами, и искала — что⁈

Что угодно, лишь бы помогло!

Лишь бы получилось, сладилось, сложилось… а уж она за ценой не постоит, и жертвоприношение устроить может… два голубя белых уже жизнью своей за ее интерес заплатили, лежали трупики со свернутыми шеями прямо на книге, и казалось, что на обложке ее что-то шевелится.

Как губы и язык… и медленно-медленно он их облизывает. Наслаждается чужой смертью…

Женщине и человека не жалко будет, и Книга это осознавала. Чужую решимость такие вещи хорошо чувствуют.

— Порча… нет, не подействует. Стережется она, и мужа бережет. А что еще можно?

Книга еще раз облизнулась, как бы намекая, что можно. Но не просто так… вот, к примеру… обряд передачи силы?

Ой как интересно-то!

И ведь сработает, ежели…

Женщина читала, запоминая каждую строчку, и думала, что ничего тут такого сложного нет.