Ее дикие звери - Э. П. Бали

Я действительно ожидаю, что он усмехнется или полностью проигнорирует мой вопрос, поэтому удивляюсь, когда он отвечает серьезно.

— Я был создан таким, какой я есть. Вырезан и выкован молотком, как говорит Коса. А наш отец был плотником.

— Твой отец был похож на…

— Меня? — он стискивает челюсти и отводит взгляд. — В том, что касается волчьей сущности, да.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты должен быть хуже их, чтобы быть лучше их.

— Бессмыслица какая-то.

Он смотрит на меня своими пронзительными ореховыми глазами, и по всему моему телу пробегают мурашки. Как бы я хотела контролировать свои чувства, которые он вызывает во мне одним своим взглядом. Отчаянно хочу.

Проникая в мою голову, он запихивает в рот остаток сэндвича и проглатывает его.

— Я видел твою аниму, Регина. И она была прекрасна. Я хочу увидеть, как ты выглядишь, когда отпускаешь свой поводок. Полностью. Дикая и свободная. И злобная. Разве не здорово быть свободной? Чувствовать эту силу в кончиках своих когтей? В перьях на концах своих крыльев?

Я судорожно втягиваю воздух. Я не могу. Я бы никогда…

— Я хочу увидеть это снова. — его голос — мягкий шепот. Почти благоговейный. — Отпусти. Себя.

— Дикарь…

Его рот опускается к моим губам, и он набрасывается так быстро, что я совершенно не готова. Дикарь дергает меня к себе между ног, прижимаясь своими губами к моим. Я протестующе вскриаиваю, когда он захватывает мою нижнюю губу и сильно всасывает.

Мое тело распаляется несмотря на то, что я пытаюсь оттолкнуть его. Все мое существо покалывает от восхитительных ощущений, даже когда я бью его кулаком в грудь. Его сильный запах дразнит мой нос, но мы не можем… Я не могу…

Охранники врываются вместе с Хоуп, и Дикарь, наконец, отпускает мою губу, отталкивая меня от себя. Я отшатываюсь назад, а Дикаря бьют электрошокером. Он не издает ни звука, только морщится и заваливается боком на стол.

Я в недоумении наблюдаю за происходящим, пока Хоуп помогает мне прийти в себя. Осторожно прижимаю пальцы к распухшей губе, пытаясь прогнать чувство восхитительной неудовлетворенности. Я не хочу большего. Я не хочу, черт возьми!

Но Дикарь не сводит с меня глаз, и когда его лицо грубо прижимают к стальному столу, он смеется:

— Оно того стоило.

Глава 34

Дикарь

Двенадцать лет назад

Мама и папа снова орут друг на друга. Как всегда, громко и противно, но на этот раз Коса не закатывает глаза. В тринадцать лет он уже стал шире в плечах и нарастил мускулы. Мой отец разрешает только моей маме подстригать ему волосы, и поэтому они ниспадают длинным занавесом жидкого серебра до поясницы. В нем уже метр восемьдесят, челюсть квадратная, а руки большие и жилистые. Когда он ходит со мной на бои, самки кричат ему что-то, а часто и самцы тоже. Он ненавидит это, но папа заставляет его приходить, выставляя напоказ, как призового быка.

— Это называется маркетингом, — всегда говорит папа. — Нам нужно показать им товар, Кас.

Мой брат продолжает говорить папе, что в начале его имени буква «О», а не «А», но папа просто продолжает отвечать, что ему наплевать.

Каким бы большим ни был Коса, папа еще больше, и у меня такое чувство, что он всегда таким будет. Я тренируюсь с папой два раза в день, и он действительно дьявол на ринге.

— Я делаю из тебя монстра, щенок, — говорит он, разбивая мне челюсть «хаммером» до тех пор, пока у меня не появляются волчьи клыки. — Ни один зверь, кроме меня, никогда не сможет победить тебя.

Мы немного спаррингуем, а затем он продолжает выбивать из меня дерьмо. Я быстро выздоравливаю, и через несколько дней мы повторим все сначала.

Я с гордостью могу сказать, что это работает. Несмотря на то, что мне всего одиннадцать, они вынуждены отдать меня в подростковые бои, потому что другие щенки не могут угнаться за мной и моими острыми когтями и зубами. Теперь не только Коса высокий.

Я превращаю их в фарш, если Рубен не успевает вытащить меня с ринга. Мой папа смеется, когда это происходит, и гладит меня по голове. Это единственный раз, когда он улыбается мне и заставляет чувствовать тепло в моем сердце.

Теперь Коса и папа исчезают на более длительные периоды времени между моими боями. Моя мама дуется на них, когда они уходят, но папа игнорирует ее. Я думаю, может быть, Коса тоже сражается где-то. У него довольно хорошие рефлексы, потому что у акул естественные звериные инстинкты, но он никогда не возвращается с синяками и переломами костей, как это всегда делаю я.

Но если это не борьба, то что же еще? Коса мне не говорит, но он делится своими секретными деньгами. Он прячет зеленые бумажки под половицами в своей спальне и использует их, чтобы купить своей маме специальные кремы для ее сухой кожи и продукты, которые она любит, но нам приходится скрывать это от двух других родителей.

Сегодняшняя родительская ссора как-то связана с Косой, потому что он сидит на диване, притворяясь, что смотрит «Дома и в гостях», но его плечи напряжены, руки сжаты в кулаки, на предплечьях проступают толстые синие вены.

— Он наш! — кричит моя мама. — Я не буду делиться…

Папа наотмашь бьет маму настолько сильно, что она с визгом падает на пол. Я пытаюсь подойти к ней, но Коса так крепко сжимает мою руку, что я ворчу себе под нос и откидываюсь на спинку дивана. Мама тоже боец, поэтому она встряхивается и поднимается на ноги. Ее щека ярко-красная, но она стоит на своем, и я горжусь ею.

— Он берет клиента, и точка, — рычит папа. — Пойдемте, вы двое.

Сегодня суббота, так что у меня сегодня бой. Я беру свой рюкзак и вижу, что, как ни странно, Коса тоже перекидывает свою школьную сумку через плечо, но в ней нет книг. Пока ему разрешено ходить в школу, но папа говорит, что это будет его последний год, потому что «у него могут появиться идеи».

Но когда мы добираемся до зала, на заброшенном складе на окраине города, папа сажает меня у ринга и уходит с Косой. Размазывая по щекам капли вазелина для боя, я с любопытством наблюдаю, как они подходят к паре анимы и анимуса в углу. Анима проводит рукой по руке Косы, а затем касается прядей его серебристых волос, улыбаясь