Клуб смерти - Кэролайн Пекхам

Каким-то чудом мне удалось успокоить зверя во мне настолько, чтобы сделать это, оттолкнув брата и отступив назад, а он вылезал из пюре, задыхаясь, хрипя и хватаясь за бок. Он был, блядь, весь в подливке и пюре, а к его щеке прилипла морковка.

— Прости, Найл, — выдавил из себя Коннор, но в его голосе совсем не было сожаления.

Я одарил его своей дьявольской ухмылкой, делая снимок на телефон, тем самым напоминая ему, почему он не должен пытаться играть со мной в убийцу, а он выплюнул картофельное пюре изо рта, прежде чем схватить салфетку и попытаться стереть остатки со своего помятого лица.

— Иди переоденься, пока русские не приехали, — приказал мне Па. — У тебя есть полчаса, чтобы привести себя в презентабельный вид и нарисовать гребаную улыбку на лице. Если ты этого не сделаешь, то вернешься и будешь жить здесь постоянно, пока не вспомнишь свое место в этой семье.

Я отвесил ему ироничный поклон, а затем повернулся и вышел из комнаты с яростью, прожигающей дыру в моей груди.

У меня, моих братьев и сестер все еще были комнаты в этом нелепом чертовом дворце, который построил наш отец, и я направился в свою, радуясь поводу уйти от них.

Когда я вошел в комнату, я взял трубку, висевшую на стене, и позвонил на кухню, попросив персонал принести мне еще еды и бутылку виски. Если мне придется терпеть общество моей так называемой невесты, то я буду делать это в пьяном угаре.

Я со злостью сорвал с себя одежду и встал под душ, врубив на полную громкость Bluetooth-колонку у кровати и заставил себя подпевать Эминему в самых яростных его песнях, пытаясь смыть с себя это тошнотворное чувство в животе.

Я вытерся и автоматически надел темно-синий костюм, который висел в шкафу как раз для таких дерьмовых случаев.

Как раз когда я собирался взять трубку и снова позвонить на кухню, чтобы надрать кому-нибудь задницу за то, что заставили меня ждать выпивку, я заметил, что бутылка, которую я заказал, и тарелка с бутербродами стоят на столе. Я догадался, что какой-то услужливый малыш Бенсон принес их, пока я принимал душ, и решил заглушить голоса, требующие крови, в глубине моего сознания алкоголем.

Я открутил крышку и опрокинул бутылку прямо в рот, игнорируя изящный бокал со льдом, оставленный для меня. Конечно, иногда вместо того, чтобы заглушить их, алкоголь только усиливал голоса в голове. Это были те самые ночи, когда я просыпался весь в крови и разбитым, не помня даже, кого убил. Без сомнения, это был какой-нибудь ублюдок, заслуживший свою участь, но меня всегда беспокоило, насколько небрежно я мог действовать в такие ночи. И вряд ли мне сошло бы с рук убийство русских.

Разве что… Нет, вряд ли. Во всяком случае, не здесь.

Я заставил себя остановиться, пока не напился до полной отключки, и расправился со своей едой, прежде чем отбросил галстук в сторону и направился к выходу.

Одна ночь. Я выдержу одну ночь в обществе моих будущих родственников, а потом поеду домой к своему паучку и предложу ей ту вкусную маленькую мушку, которую держу в багажнике своей машины.

Извини за это, Генри, это дерьмовый способ провести свои последние часы. Но ты законченный козел, так что это тоже имеет значение. Спорю, твоя жена будет в полном восторге от этого.

Я выдохнул и направился вниз, чтобы встретиться со своим Па и русскими. В конце концов, теперь нет смысла прятаться от этого. Но я сделаю все возможное, чтобы избежать этого так называемого супружеского блаженства. Я не был существом, которому суждено какое-либо блаженство, и был доволен тем, что мучаюсь за все содеянное. Я не женюсь на ком-то, кто еще больше оскорбит память Авы.

Я вошел в огромную оранжерею в задней части дома, сразу же заметив Коннора, моего брата, который теперь был одет в новый костюм и смотрел на меня с едва скрываемой ненавистью.

Я решил посыпать соль на его раны и направился прямо к нему, игнорируя остальных гостей, которые уже начали собираться на этой маленькой вечеринке. Я бегло огляделся вокруг, и этого было достаточно, чтобы заметить, что среди присутствующих было несколько моих братьев со своими женами, а также больше русских, чем мне хотелось бы знать.

Обычно меня никогда не заставляли присутствовать на подобной ерунде, и учитывая действующий по всей стране карантин, никто из этих людей вообще не должен был здесь находиться. Но, без сомнения, отец всех заставил пройти тестирование, и могу честно признать, что это мелкое нарушение закона было наименьшим из всех преступлений, которые совершили люди в этой комнате.

Вообще-то, если на то пошло, были ли законы, которые я еще не нарушил в отношении убийств? Я думал, что нет. Но, вдруг. Например, мог бы быть какой-то суперспецифический странный закон о том, что нельзя убивать своего брата, засунув ему в горло грязный ершик для туалета и щекотать им его миндалины, пока он не задохнется.

Я ухмыльнулся представив эту картину, а Коннор нахмурился, посмотрев на меня, когда я подошел к нему. Мы все были довольно крупными парнями, но я был самым большим, и это бесконечно раздражало моих старших братьев. Им это чертовски не нравилось. Самый младший, который должен был быть самым маленьким и слабым, оказавшийся внизу иерархии только из-за того, что имел несчастье родиться последним, был, безусловно, самым известным О’Брайеном после нашего отца, а также самым большим и сильным.

И я был готов поспорить, что люди считали меня более устрашающий, чем Лиама О'Брайена. Не потому, что я был более безжалостным, а потому, что я был бесстрашен, полностью, напрочь лишен страха, заботы, сострадания или чего-либо мягкого. Эти вещи были вырваны у меня давным-давно, и тот факт, что я утратил эти качества, сам по себе был ужасающим.

— Тебе понравился ужин? — Спросил я его, ухмыляясь, когда протянул руку и взял его напиток прямо у него из рук.

Ему оставалось либо устроить сцену, либо позволить это, и он стиснул зубы, когда сдался. Я выпил все, потом плюнул в пустой стакан и вернул его ему.

— Хочешь сыграть со мной в игру, старший брат? — спросил я, и, несмотря на то, что был пьян, мой язык все еще не заплетался. Никто, кроме меня, не мог сказать, когда я был пьян в стельку. Но я определенно был более взрывным, когда по моим венах текло полбутылки виски.

— Я