В ловушке - Вера Холлинс

Он свернул, выйдя на дорогу.

— Солги себе еще немного, и, может быть, ты начнешь в это верить.

Я прикусила внутреннюю часть щеки.

— Какое это вообще имеет для тебя значение? Ты сказал, что никогда не будешь со мной.

— И я это имел в виду, — ответил он, не теряя ни секунды. — Неважно, как у нас все сложится, финал всегда один — мы не будем вместе.

Боль пронзила мою грудь, хотя не должна была. Почему? вертелось на кончике языка, но я не спрашивала.

— Приятно знать это, потому что я бы не хотела, чтобы было по-другому, — сказала я, глядя на линии на дороге, которые быстро проносились мимо. Я надеялась, что мои слова не покажутся ему такими же фальшивыми, как мне, что было смешно.

Он твой мучитель, Джесс. Не забывай об этом. Просто мучитель.

Заиграла еще одна песня Infected Mushroom, ремикс «Demons of Pain», и ее тяжелые басы вбили гвозди мне в голову. Я украдкой взглянула на Блейка, который выглядел задумчивым. Я поиграла большими пальцами, и басы песни стали еще сильнее.

— Очевидно, почему эта песня называется «Демоны боли», — сказала я.

— Почему?

— Потому что ее ритм причиняет мне боль. — Я помассировала виски. — У меня от нее голова болит.

Он убавил громкость и взглянул на меня, уголок его губ изогнулся.

— Дай угадаю… ты за сладкие, милые песни.

— Эй! Что это должно значить?

Его улыбка стала шире.

— Ты носишь розовое большую часть времени. Ты также носишь цветочные аксессуары для волос и браслеты. — Я не должна была удивляться, что он помнил все эти детали, но я удивилась. — Ты за сладкие вещи до мозга костей.

Мои брови поднялись. Он был прав. Я была за сладкие вещи.

— Не могу представить, чтобы ты слушала такую музыку. Особенно после того, как я услышал, как ты играешь свою песню, — добавил он, и я резко вдохнула. Я хотела выкинуть из головы это смущающее воспоминание, но оно не отступало.

Я сгорбилась на сиденье.

— Я поняла… моя песня была слишком приторной.

Он нахмурился.

— Я никогда этого не говорил.

Я не ответила, ожидая, что он скажет больше, сгорая от любопытства услышать его мнение об этом… но он ничего не сказал.

— Хорошо. — Это все, что я сказала, хотя на самом деле хотела спросить, что он об этом думает.

Он постучал пальцами по рулю.

— Мне понравилось, — сказал он еле слышно.

Я замерла. Он сказал, что ему понравилось? Надеясь получить прямой ответ, я спросила:

— Тебе понравилось что?

— Знаешь что.

— Я не знаю.

— Да, мне понравилась, но ты хочешь, чтобы я это сказал. — Он взглянул на меня, и его грубый взгляд привлек меня. — Твоя песня. Мне понравилась твоя песня. И… мне очень понравился твой голос.

У меня перехватило дыхание.

— Ты говоришь это только для того, чтобы мне стало лучше, — сказала я, отказываясь принять возможность того, что ему это действительно понравилось, потому что это много значило для меня, и это меня пугало.

Он наморщил лоб.

— Тебе действительно нравится принижать себя. Не говори мне, что ты никогда не осознавала, какой у тебя потрясающий голос.

Мои губы изогнулись в широкой улыбке. Мне захотелось ущипнуть себя, чтобы доказать, что это правда. Блейк Джонс только что похвалил мой голос. Ему он действительно понравился.

Мои эмоции бурлили внутри меня. Рассказал ли ему Хейден о моей мечте стать певицей? Знал ли он вообще, как много его похвала — похвала любого человека, значит для меня? Знал ли он, как я боялась выступать перед другими, до такой степени, что не следовала своим мечтам?

— Ты правда так думаешь?

Он взглянул на меня и улыбнулся. Как-то по-настоящему… по-настоящему.

— Да.

Моя улыбка стала шире.

— Спасибо. — Он только ухмыльнулся, а я потерла подол куртки.

— Полагаю, ты не слушаешь мою музыку.

— Нет.

— Я так и думала.

— Но я бы дал твоим песням шанс.

Мое сердце подпрыгнуло.

— И почему? — Я не смогла удержаться и спросила.

— Потому что они твои, очевидно.

Ладно. Мне пришлось ущипнуть себя. Я ущипнула себя за плечо.

— Ой.

Он фыркнул.

— Зачем ты это сделала?

— Просто хотела убедиться, что я действительно это услышала.

Он рассмеялся, но потом, словно поймав себя на чем-то, чего не должен был делать, стал серьезным. Он покачал мне головой.

— Ты странная.

Мы были недалеко от Энфилда, а это означало, что эта поездка скоро закончится. Мне бы хотелось, чтобы она продлилась немного дольше. Я думала о моментах нежности, которые он проявил этим вечером и за последние несколько дней, и мое тело согрелось. Он наконец-то позволил мне увидеть его другую сторону, наконец-то обращался со мной как с чем-то большим, чем просто насекомым, которое нужно раздавить.

У меня было так много вопросов на уме. Мы не были друзьями. Мы не могли быть любовниками. Но мы не были прежними врагами. Так кем же мы были?

Я была так глубоко погружена в свои мысли, что не заметила, как Блейк замедлил ход. Он съехал с дороги и припарковал свою машину рядом с ней, прямо посреди ничего. Музыка и все звуки стихли, когда он заглушил двигатель. Его фары были нашим единственным источником света.

— Что ты делаешь? Почему ты остановился?

Он отстегнул ремень безопасности.

— Выйди на секунду.

— Но почему…

— Просто выйди. — Он вышел и закрыл дверь.

Я огляделась, нахмурившись. Было так темно, что я ничего не могла разглядеть в тенях, которые сходились повсюду. Не было ни одной проезжающей машины. Я облизнула губы.

Что он делает?

Неохотно я отстегнула ремень безопасности и вышла наружу, на меня обрушился порыв холодного воздуха. Он прислонился к капоту своей машины и запрокинул голову, чтобы посмотреть на звездное небо.

Мой взгляд упал на вывеску, стоящую в нескольких футах от меня, которую я узнала по местным новостям, освещавшим туристические достопримечательности около Энфилда. На ней было написано: Подсолнечное поле Энфилда. Добро пожаловать.

Я не могла видеть так далеко, но мне и не нужно было, чтобы знать, что поле подсолнечников пустует в это время года.

— Ты же знаешь, что это как во всех этих фильмах ужасов, да? Ты везешь меня в никуда и ведешь себя загадочно? — Спросила я.

— Если бы это было похоже на фильмы ужасов, ты бы уже была мертва.

— Ха-ха-ха. Это не смешно.

Он пожал плечами.

— Я и не пытался.

— Да, я заметила, что юмор — не твоя сильная сторона.

— Говорит эксперт по юмору.

— По крайней мере, я не хмурюсь все время.

На его