Играя с ветром - Евсения Медведева

– А как ты думаешь, быть вторым хуже, чем за руку пройти путь с человеком, которого любишь? Как ты узнаёшь, что ты вторая или десятая? Где критерии отбора? Они только твои, да? – я допил кофе, шмякнул чашку на стеклянный уличный столик и тут же застонал… Тонкий фарфор взорвался миллионом осколков. Ника молчала. Она смотрела на рассыпавшуюся чашку, вместо того чтобы честно ответить на вопрос. – Я не имею права навязывать тебе свою реальность, Сквознячок. А моя реальность такова, что та женщина, возможно, носит моего ребенка, и прямо сейчас я не могу с этим ничего поделать. Но я могу дать тебе слово, что ты останешься для меня первой навсегда… Первая, понимаешь? Не уходи, Ника.

Обрывки ночных кошмаров вдруг стали въедаться в мою уродливую реальность. Блики прошлого стали проникать в её холодные, хлёсткие слова и потухший взгляд. Я давил внутреннее желание сорваться на крик, зная, что истерика ни к чему хорошему не приведёт. Смотрел на девчонку, забравшую моё сердце, утопал в бурлящей нежности, что хотелось отдать ей. Всё отдать готов был, лишь бы не видеть её большой чемодан, так нелепо спрятанный в углу за занавеской. Лишь бы осталась.

– Она же забирает тебя у меня! Забирает! – завопила Ника с такой громкостью, что бокалы над барной стойкой жалостно задребезжали, вторя её нервному напряжению. – Разве ты этого не видишь?

Ника рванула в спальню, через открытую дверь которой было видно, как она собирает свои вещи.

– Пока я вижу, как ты уходишь от меня…

– Останови! Скажи, что всё исправишь! Что мы будем вместе! Скажи!!! Твое спокойствие губительно! Оно отравляет всё хорошее, что было! Лёва, просто скажи, что ты снова будешь моим, а я – твоей первой и единственной! – Ника выскочила уже одетой, в её руке была сумка с вещами и тот самый чемодан, что мозг прожигал мне до утра. Смотрел на предательски торчащий пластиковый бок, выглядывающий из-за портьеры, и умирал. Минута за минутой… – Скажи, что у неё не будет от тебя ребёнка! Скажи, что это всё неправда.

– Я люблю тебя…

Есть женщины, с которыми дышать невозможно, а есть те, без которых дышать не хочется. Вот и Сквознячок мой научил дышать, а потом забрал с собой весь воздух, громко хлопнув дверью.

С этим глухим звуком моя душа треснула. Боль была невыносимой. Она растекалась по телу серной кислотой, убивая по миллиметру.

Я будто это уже когда-то переживал. Все чувства, вся боль и угасшие эмоции были так знакомы! И эта бесконечная апатия, что тяжестью бетонной плиты пригвоздила меня к стулу, была тоже мне знакома. Я словно вернулся в родные пенаты, где твоя любовь на хрен никому не нужна. Где есть кто-то важнее. Правильно сказала Ника… Всё правильно. Она достойна нормального.

Стоял у края террасы, смотря, как по извилистой тропинке убегает взъерошенная девчонка, её чемодан громыхал колёсами по брусчатке, словно сопротивлялся, но Ника с остервенением забросила его в багажник и пулей вылетела с парковки, шаркнув бочиной о медлительные металлические ворота.

Я взлетел до небес, найдя её, заплаканную, на своей кровати. Пришла… Сама пришла. Готов был рыдать, как мальчишка, представляя, как мы вместе пройдём через все трудности. И как же больно я упал на землю, увидев тот приготовленный чемодан.

Она вернулась собрать вещи… Я еле дождался, когда она заснёт, и трусливо толкнул чёрную стеклянную дверь в гардеробную. Тусклая розовая подсветка вспыхнула, разрывая моё сердце пустыми полками деревянных стеллажей.

Как важно быть первым и единственным.

Первым сыном. Но не единственным.

Отец был прав, я довольно быстро привык к тому, что у него другая семья. Единственное, что я не мог простить ему, что в том оазисе не оказалось малюсенького уголочка для первого. Меня будто выбросили. А всё, что мне нужно было – знать, что я тоже ЕГО сын.

Так что важнее? Быть первым или единственным?

Первым мужчиной. Но не единственным.

Первой любовью…. И единственной.

Что важнее?

Важнее знать, что твою протянутую руку никогда не отмахнут…

Глава 34

Через силу собрался. Ноги казались ватными, непослушными и будто чужими. Выехал с паркинга, гоняя в голове адрес. Я не сокращал путь, терпеливо выстаивая пробки, будто хотел оттянуть это мгновение. А когда припарковался у типичной обшарпанной девятиэтажки, как-то полегчало.

– Как пластырь…

Поднялся, стукнул в дверь нужной мне квартиры. И хотел было обрадоваться и убежать, когда мне открыл какой-то потный и абсолютно пьяный мужик.

– Ты ко мне? – он дыхнул на меня парами алкоголя.

– Надеюсь, что нет…

– Дядя Вень, это ко мне, – за спиной алкаша появилась Дина.

Я брезгливо поморщился, смотря на покрытый вековой грязью пол. А как представил, что придётся разуться, меня чуть наизнанку не вывернуло. Благо у моих ног тут же очутились одноразовые тапочки.

– Спасибо.

– Проходи.

Признаться, проходить мне не хотелось совершенно. Какие-то жуткие обои грязно-ржавого цвета свисали со стен козырьками, будто готовы укрыть головы жильцов от непогоды прямо в квартире. Стандартная трёшка, вот только вид у неё был такой, будто здесь затерялась во времени старая добрая коммуналка, где все равны в призрачной ответственности и безответственности в равных долях. Странно… Тем утром, убегая отсюда, я всего этого не заметил.

Дина светилась, нервно подпрыгивала, указывая на дальнюю дверь темного коридора. Толкнула створку, впуская меня в довольно милое и чистое пространство. Воздух пах валерьянкой и мятой, незаправленный диван был покрыт мелкими цветастыми подушечками, а стены увешаны плакатами попсы из детства.

– Пришёл, – Дина выключила телевизор и стала быстро прибирать лёгкий беспорядок, будто и не ждала меня вовсе. Накрыла плюшевым покрывалом диван, скинула с тумбы гору фантиков от конфет, попутно засунув в рот недоеденный пряник.

– Я думал, что плачу достаточно, чтобы снять себе более-менее приличное жильё, – расстегнул пиджак и присел на скрипучий деревянный подоконник.

– Ты пришёл о квартире поговорить? – Дина нервно перекидывала косу с одного плеча на другое, теребя край голубого сарафана. – Я беременна. Ты понимаешь?

– Понимаю, – почему-то всматривался, пытаясь увидеть очертания живота.

– Ты хочешь доказательств? – хмыкнула она с плохо скрываемой обидой.

– Хочу.

– Мы с сыном помешали тебе, да? Как хорошо у тебя всё складывалось, а тут бах… – она весьма умело манипулировала. Не обезличивала, делая грамотное ударение на царапающем душу слове «сын». – А ведь это обидно, Лев. Очень обидно. Вроде как мы лишние на твоём празднике жизни.

– Ты