Играя с ветром - Евсения Медведева

яички в руку и твори чудеса! – Нина со всей силы шлёпнула ладонью по столу, брякнув о стекло толстыми ободками золотых перстней. – Я хоть и не мать тебе, но боюсь, она этого не скажет, поэтому послушай меня. Даже хороший мальчик имеет право охранять свою жизнь от поблядушек, которые самым коротким путём продирают путь к сытому будущему. Ты же всегда говоришь, что любишь ломать чужие ожидания? Так сломай, Лёв! Сломай! А я прикрою.

– Нина, – я встал и обнял старушку, что из последних сил держала себя в руках, чтобы не расплакаться. – И я тебя, хулиганку этакую, люблю.

– Ну? Похулиганим, Лёв? – она вскинула голову и заиграла тонкими бровями. – Пожалуйста.

– Похулиганим…

– Тогда позвони свои друзьям, пока они не заявились сюда сами. Помни, что агенты в офисе есть не только у тебя, – Нина чмокнула меня в подбородок и кивнула в сторону окна. – Иди, Лёв… Иди…

– А ты найди мне всё по тому грёбаному корпоративу в «Долине»! Позвони Ренату, скажи, что срочно нужны файлы с камер, соври, что украли что-нибудь, а я, придурок лопоухий, только сейчас заметил, – я быстро собирал со стола свои вещи. – И со своей местной агентурой поговори, вдруг они что-то помнят?

– Хорошо.

– И ещё… – я замер у окна, сжав раму до боли в подушечках пальцев. – Вычисли чужаков. Весь список мне нужен… Никого не оставлю.

– Иди, Лёва… Иди…

И я пошёл. Вымахнув из окна, скрылся на служебной парковке. Постоял у машины, но снова убрал ключи в карман и пошёл по проспекту в сторону офиса друзей.

Мысли превратились в клубок оборванных нитей, из которых уже ничего не связать. Лохмотья пестрели разноцветием, размазывая концентрацию, которую и без того уже потерял.

– Пап! Смотри, какой заяц! – завизжал мальчишка, утягивая отца в сторону ларька с игрушками.

– Стёп, но ты взрослый мальчик, – отец сопротивлялся, но для видимости. А сам уже тянулся к кошельку, готовый осчастливить своего отпрыска мультяшным зверем.

Сын…

Я ещё давно решил, что не хочу детей. Вот не хотел, прям на физическом уровне, потому что не был уверен, что смогу оправдать собственные ожидания. Осуждал отца, сломавшегося, а заодно засыпавшего пеплом две судьбы.

Ненавидел его за то, что не смог подобрать нужные слова для матери. Ненавидел за его слабость и неспособность отвечать за свои поступки. А в итоге? В итоге оказался в его сандалиях… Больно, неудобно, и пахнет горечью. Эх…

Как бы я ни старался, не мог свыкнуться с мыслью, что сегодня мне придётся вернуться в квартиру, где меня встретит нелюбимая женщина, которая носит моего ребёнка. Странно… Сердце словно остыло. Боль превратилась в хруст снега, прекратив терзать душу бесполезными муками, потому что всё уже решено.

Три недели. Нужно продержаться всего три недели.

Боже, как долго!

То, что Дина играет спектакль, видно невооруженным взглядом. Это больше похоже на спланированную атаку, где каждый шаг просчитан и выверен. И я не имею права на истерику, потому что тогда проиграю. А проигрывать нельзя. Во всяком случае, не ей…. Как жаль, что не Ника на её месте. Как жаль.

– Бред! – зарычал я на собственные мысли и прибавил шаг. Перемахнул через заборчик, решив сократить путь.

Ника хочет быть первой и единственной. Значит, так тому и быть! Три недели она не выдержит.

Я даже не заметил, как вошёл в приёмную. Толкнул стеклянную створку и вдохнул аромат пьяной малины… Здесь…

И в подтверждение моих мыслей я услышал её крик:

– Зина, мать твою! Ты на что-то вообще способна? – Ника вылетела из кабинета, неся в руках ворох бумаг. А как только наши взгляды встретились, она безвольно отпустила ладони, рассыпая белоснежные листы по всей приёмной. – Лёва?

– Привет, – улыбнулся через силу, пытаясь найти в себе ту лёгкость, с которой раньше приходил в этот офис.

– Зачем ты пришёл? – зашипела она, быстро семеня ножками прямо по ковру из договоров. – Зачем? Чтобы сказать, что она лгунья? Чтобы сказать, что решил все вопросы?

– Ника, успокойся, – я машинально поднял руку, чтобы убрать упрямый локон, прилипший к её губам, скрытым от меня глянцевым слоем блеска.

– Успокоиться? Лёв, ты серьёзно? Ты же сам видишь, что она врёт!

– А дальше что?

– Пойди и заставь её сказать правду! – она топала ногами и тыкала мне в грудь указательным пальцем. – Иди! Потому что я не собираюсь жить, зная, что где-то тикает атомная бомба, что может взорваться в любой момент.

– Ника! – взревел я, хватая её за руку и вытягивая на улицу, чтобы не превращать разговор в театральное представление.

– Отпусти, Доний! И не трогай меня!

– Ты специально мне кровь сворачиваешь, да? – терпение лопнуло надувным шариком, и слова сами посыпались. Я разжал пальцы, сжимающие её запястье, и рванул в сторону бульвара. И даже выдохнул, услышав быстрый стук каблуков за спиной. – Это больше похоже на сказку про аленький цветочек. Ты делаешь из меня монстра, который обманом заделал ребёнка на стороне!

– Ничего я не делаю! Просто хочу, чтобы ты был только моим! Разве я неправа? Разве это преступление?

– Делаешь, Ника… Делаешь.

– А что именно я делаю? Хочу жить с любимым мужчиной, от которого никто не ждёт ребёнка. Хочу иметь возможность планировать свою жизнь так, как мы этого хотим, без поправок на Дин и их детей. Это моя жизнь, Лёва! Моя! И я не готова тратить её на ожидание.

– Ника, – я резко развернулся и раскинул руки, ловя её в свои объятия. Прижал крепко-крепко. Вдохнул родной аромат и застонал. Шарил ладонью по спине, впитывал её тепло, дрожь и хлещущие через край эмоции. – Подожди три недели.

– Что сделать?!? – завопила она и вырвалась из моих рук, отбегая так, чтобы не поймал. – Подождать? Ты серьёзно? Предлагаешь побыть мне в режиме ожидания? Чёрт! Да ладно, Доний! Она поставила тебе условия, да?

– Да.

– Какие? – шепотом протянула она, закрывая трясущимися ладонями лицо.

– Три недели я должен жить с ней, и только после этого она готова сделать тест.

– Ты башкой ударился, что ли? Думаешь, я совсем дура конченная, и готова лопать твою лапшу? Если ты готов есть её враньё ложкой – вперёд. Но я пас! А если она тебе нравится, то прекрати корчить из себя благородного принца и скажи правду. Я отойду, Лёва… Отойду! Не буду стоять на пути твоего счастья, просто скажи, что она небезразлична тебе. Правду скажи… Ну? Нравится?

– Что ты несёшь, Ветер? Какое ещё «нравится»? Я тебя люблю!

Ника поморщилась от моих слов, а мне дурно стало… Не верит. Никому не верит…