Падение ангела - Лана Шэр

— Почему?

Вот оно. Попался.

— Люблю помоложе, — поворачиваюсь и смотрю в его глаза, надеясь на то, что он поймёт двойное послание, которое я вложил в свои слова.

И он понял.

— На сколько моложе?

— Не детей, конечно, — говорю со всей циничностью, на которую способен, — Слишком много возни. Но такие… свежие, нетронутые… чистое удовольствие. Уверен, ты понимаешь.

Конечно понимаешь, ублюдок. Ведь именно ты, вероятно, связующее звено между сраными торговцами девками и теми, кто пачкает мой город прямо в этот момент.

Вижу в глазах Ральфа сомнение, но наживку он заглотил. Точно. И этого мне достаточно. Осталось довести игру до конца. И быстрее убираться отсюда.

— Хорошо, — откидываясь на спинку дивана, с лёгким прищуром проговаривает Ральф, — Я сегодня в отличном настроении и готов быть дружелюбным. Забирай девчонку, пусть это будет моей подарок возможном новому другу.

— И в честь чего такая щедрость?

— Будем считать, что ты мне нравишься. Пока. Люблю наглых мерзавцев с симпатичной мордашкой.

Ухмыляюсь, думая о том, что после таких слов многие перестали бы дышать, но этому козлу я подыграю. Но лишь до того момента, пока он мне нужен. Потом с огромным удовольствием отниму у него эту незаслуженную привелегию.

Дальше всё происходит так, как я рассчитывал. Мы договариваемся о следующей встрече чтобы «узнать друг друга получше и подумать в чём мы можем быть друг другу полезны», после чего я ухожу в вип-комнату, ожидая прихода девушки.

Не теряю бдительности, предполагая возможность любой подставы от этого грязного червя, и просчитываю отходной путь из комнаты, на случай если он передумает и его мальчики с пистолетами придут поиграть со мной в героев.

Но этого не происходит.

Когда в комнате начинает звучать музыка, миниатюрная брюнетка входит, сразу включаясь в отведенную ей на сегодняшнюю ночь роль. Это та часть плана, с которой я пока ничего не могу сделать. Неизвестно можно ли ей доверять, поэтому не говорю о том, что мне плевать на неё и её старания.

Располагаюсь на диване так, чтобы было удобно и позволяю происходящему просто быть, пока мыслями улетаю далеко. В номер чёртового отеля, где оставил Алану одну. Думая о том, чем она сейчас занимается, невольно представляю её голой на белых простынях, зажавшей между ног одеяло. Оголённое бедро манящим изгибом притягивает взгляд и вызывает желание сжать нежную кожу, оставляя на ней свои отметины.

Тихое дыхание, раздающееся из приоткрытых губ, манит превратить его в сбитые хриплые стоны. Первое, что я сделаю по возвращении в номер — зайду в душ, чтобы смыть с себя всю эту дрянь, которой пропитался здесь, после чего возьму Алану вне зависимости от того, будет она спать или нет.

Мне чертовски необходимо её почувствовать. Потому что эта маленькая ядовитая зараза не выходит у меня из головы даже тогда, когда её там быть не должно!

Девчонка, не чувствуя от меня ни малейшего интереса, оставляет в покое шест и ползёт по полу ко мне в ноги, пытаясь всеми силами создавать движениями плавные сексуальные изгибы. Знала бы ты, малышка, с кем соревнуешься, оставила бы эти попытки. Но естественно я этого не говорю.

Безучастно наблюдаю за происходящим, но проблема в том, что мысли об Алане вновь вызвали просто каменный стояк и это не укрылось от глаз девушки, решившей, что это посвящается ей.

Призывно глядя мне в глаза, она кладёт руку на ширинку, обхватывая член маленькой ладошкой. Не даю ей пойти дальше и натворить фигни, поднимая за подбородок и притягивая почти вплотную к своему лицу.

— Ты ещё этого не заслужила, девочка, — говорю жёстко, но не грубо, после чего слегка отталкиваю ее, требуя продолжения танца.

Оставшееся время стараюсь не подпускать к себе эту недоделанную соблазнительницу, а после вышедшего времени оставляю на диване пачку свернутых купюр, оставляя випку.

Выйдя оглядываю зал и не нахожу Ральфа, вероятно, также удалившегося в одну из комнат с той девкой, которая лежала на столе или какой-нибудь другой, которую он выбрал для себя сегодня. С меня же достаточно.

Оставляю клуб и иду к машине, обдумывая дальнейший план действий. И прикидываю возможные вопросы Аланы и мои осторожные ответы. Почему-то мне чертовски не хочется посвящать её в то, как прошла ночь.

Твою ж мать!

Какого хрена эта сумасбродная женщина так сильно застряла у меня в голове? Что я как малолетний пацан беспокоюсь о том, чтобы она не подумала обо мне будто я какой-то грязный подонок подобно тем, против которых она сейчас пошла. Ведь я, чёрт возьми, такой. Только в своём ключе.

Само собой, я не торгую девками и не сплю с детьми, но и без этих двух факторов моя жизнь совсем не то, что она примет и поймёт. И почему-то сейчас от этого хреново.

Не то чтобы хотелось быть для неё супергероем со сплошными грин флагами, но моменты, когда она говорит о том, каким видит меня, а именно животным, монстром и всё в этом духе, больше всего на свете хочется выбить из неё эту дрянь и… чёрт. Меня выводит из себя то, что она видит меня таким, какой я есть на самом деле. А мне теперь какого-то хрена это не нравится.

Чем ближе я подъезжаю к отелю, тем больше начинаю закипать от злости. И тем яснее понимаю, что прямо сейчас подниматься в номер не готов. Потому что не могу себя контролировать.

Оставляя машину на парковке, уверенным шагом иду к бару, надеясь не застать там никого, кто мог бы сейчас нарваться и украсить мои кулаки своей кровью. К счастью, таких идиотов здесь не оказывается.

Отказываясь любезничать с барменом, выливаю в себя несколько бокалов виски залпом, сам не понимая, какого хрена творю. Но от моей сдержанности, которую я взращивал годами, сейчас не остаётся нихрена. Лишь застилающая глаза злость от того, что моя одержимость Аланой переходит все допустимый границы.

Впрочем, в одержимости вообще сложно говорить о каких-то границах, верно?

Беру ещё двойную порцию виски и чувствую, что сознание начинает расслабляться. Не настолько, чтобы опьянеть, но всё же эта волна расслабления слегка тушит ярость, которая сжигает меня изнутри и заставляет кровь кипеть. И предметом этой ярости служить моя слабость.

Слабость перед женщиной, спящей сейчас в номере несколькими этажам выше. Перед женщиной, презирающей меня и мой мир, но при этом тающей в моих руках раз за разом. Перед её