Белая Госпожа - Вера Александровна Петрук

Это было нарушением собственных правил, принятых ей по пути в карете. Из этих правил должна была получиться замечательная маска, которая скрыла бы не только ее шрамы, но и безумную, мятежную душу. Однако сегодня ночью маска была неисправимо испорчена - морозом, лесом, беглыми донзарами и дьяволом, живущим в бездне. Еще не родившаяся вторая личина лопнула, став предупреждением для всех остальных фальшивок, которые готова была создать Дэйра. Сомневаться не приходилось: их постигнет та же участь.

После ее рассказа воцарилась тишина. Ей не нужно было просить убрать ширму, она и так знала, что за выражение воцарилось на лице каждого. Всем было неловко.

Первым пришел в себя капеллан. Он долго и тщательно молился, осеняя присутствующих священными знаками, но решив, что этого недостаточно, отправил в свою комнату Нильса, который вернулся с пузырьком и свечами.

Когда Дэйра, завернутая в простыню, с сожалением вылезла из кадки, капеллан заставил ее сесть и накапал сверху на голову вонючего масла из принесенной бутылочки. Что ж, за любую ложь надо платить хоть чем-то. Свою долю яда внес и Нильс. Если другие по-прежнему отводили глаза, опасаясь встречаться взглядом с безумной маркизой, наглый донзар улыбался ей прямо в лицо, будто одобряя сказку о ночных похождениях, что она выдумала.

А потом прибежал Георг Эстрел, который стал беситься и кричать от того, что Дэйра еще не одета, а солнце уже садится. Она глядела на его красивое, холеное лицо и удивлялась, как ей мог понравится этот человек там, на балу в честь ее дня рождения. Эстрел был вабаром, но вабаром другого племени - обреченным на вымирание. В его лице она видела всех вабаров, которые порочили честь Сангассии. Амрэля Лорна, Фрамоса Петэрского и того неизвестного барона, который сегодня ночью превратился в лед.

Наконец, выехали.

Копра утопала в глубоких сумерках, а по небосклону щедро рассыпались первые звезды, когда кареты Зортов и графа Эстрела выехали со двора. Отправляться в ночь было плохой приметой, но граф, словно одолжив каплю безумия у Дэйры, не успокоился, пока не добился своего. Им пришлось переплачивать кучеру втрое, так как никто не хотел ехать в Бардуаг ночью, да еще и по короткой дороге через Медвежий Угол. Хозяйка Копры распереживалась настолько, что предложила Ирэн, в которой уже видела будущую госпожу края, дождаться до утра и отправиться отдельно. Мол, пусть, кому неймется, рискует шеей, отправляясь ночью через гиблое место, а такой юной и красивой даме, как Ирэн Карлбири, лучше поберечься. Про Дэйру, конечно, не вспомнили, но маркиза знала, что у хозяйки Копры на уме: такой страшилище и разбойники не страшны, сама кого хочет напугает.

К тому времени, когда кареты покинули Копру, лицо Дэйры, несмотря на старания Марго, выглядело, действительно, пугающим. Красные, вспученные шрамы на лбу, которые неожиданно воспалились после ванны, спрятали под шляпой, но опухший глаз, расцарапанные щеки, синяки и мертвенная бледность делали ее похожей на оживший труп, причем, плохо сохранившийся.

Что там творилось в «мужской» карете графа Эстрела, она не знала, зато в ее, «женской», можно было оглохнуть от лязга зубов и причитаний напуганных дам. Боялись не ее, хотя Ирэн, которая выглядела тоже плохо, но которой, в отличие от Дэйры, помог макияж, на подругу по-прежнему старалась не смотреть. Всех страшил легендарный Медвежий Угол, о котором хозяйка Копры успела порассказать всякого. И про жестоких разбойников, которые никого не щадят, и про медведей-оборотней, пожирающих всех без разбора, и про костяного старика, хозяина леса, который ночных путников ох как не любит.

Костяной старик и медведи-оборотни Дэйру не интересовали, а вот разбойники могли быть серьезной проблемой. О том же думал и Говард Белиорский, чья напряженная спина красноречиво говорила о том, что офицер готов к худшему. По его приказу фонарей на каретах не зажигали, ехали во мраке, положившись на опыт кучера. Но Дэйра видела капитана так же четко, как и мелькающие вдоль дороги деревья, кусты за ними, а иногда настороженные глаза зверья - чаще кабанов. Раньше она не замечала за собой подобных талантов, поэтому сейчас молча таращилась в темноту, стараясь делать вид, что бездумно смотрит в темное пространство, а не разглядывает ночной лес в подробностях. Похоже, не нравилось это и лесу, потому что в ответ на нее глядели враждебно, предупреждающе.

Дэйра не верила ни в костяного старика, ни в оборотней, но, не выдержав чужого взгляда, преследующего ее откуда-то сверху, с дубовых макушек, отвела глаза от частокола стволов, и тут же почувствовала облегчение. Не стоило злить тех, по чьим землям едешь без спроса и дозволения. Может, у нее разыгралось воображение, но казалось, что чем глубже они проникали в бардуажские земли, тем меньше ее здесь хотели видеть.

Взгляд упал на всадника, который держался ближе всех к «дамской» карете. Нильс, как и Белиорский, был напряжен, вертел головой по сторонам и подолгу всматривался в какие-нибудь особенно темные участки леса. Дэйра видела, как в ответ «всматривались» уже в Нильса и радовалась, что неприязненные взгляды доставались не ей. В отличие от нее те, кто смотрел на Нильса из леса, наверняка знали все его тайны. Взгляд невольно цепляла его статная фигура, красивая осанка, крепкие мышцы на ногах, обхватывающих бока лошади. Раньше она никогда не смотрела на него столь пристально, но в темноте можно было все.

Странно все-таки, что много раз бывая в Лаверье, она никогда его там не встречала. Нильс отличался от донзаров особой статью, ростом и смазливой внешностью. Дэйра росла среди донзаров, часто бывала в донзарских деревнях, проводила с ними немало времени - на охоте и по разным герцогским делам. И никогда не встречала кого-нибудь со столь правильными чертами лица, как у Нильса. Если донзары были вырублены топором, то мальчишку явно лепили из глины - аккуратно и старательно. Насчет его молодого возраста у нее тоже появились сомнения. Сравнивая фигуры тридцатилетнего Белиорского и подозрительного донзара, она находила все больше совпадений, чем отличий. Вот взять Томаса. У него были крепкие, натренированные руки, но тем не менее, это были руки юноши. Что же до Нильса... Все можно подстроить. Ходить размашисто и неуклюже, как донзар, всю жизнь работающий на поле, говорить с диалектом, сутулиться, чтобы казаться ниже, потому что все донзары низкорослые. Дэйра наклонила голову, чтобы разглядеть в окно всего всадника и невольно залюбовалась. Интересно, сколько девушек у него было?