Паутина - Весела Костадинова

даже легкое головокружение. Катя слегка улыбалась, наливая мне чай в кружку, словно наслаждалась местной тишиной и свежим, еще прохладным с утра воздухом

Примерно минут через 20 к нам присоединился и Василий, наливая себе полную чашку крепкого кофе.

— Тебе налить? — он проследил за моим жадным взглядом. — Давай поспорим, что кофе ты тоже уже примерно год как не пила, так?

— Я беременная была…

— Ага… конечно. И кофе вреден, — закончил он, ставя передо мной кружку, а после, сворачивая блин в трубочку и обильно намазывая на него сливки. — Так, Лиана. Давай все-таки разбираться детально, виновен наш герой-любовник или нет. Кроме запаха ты что-нибудь еще помнишь? Было что-то еще? Может голос или лицо?

— Нет, — я отпила кофе, как бы скрывая свое лицо от пристального взгляда Василия. — Ничего. Только прикосновения и запах.

— То есть, когда запаха нет…. Ладно, понял. О, — он поднялся со скамьи, — Гош, ты вовремя. Хорошо помылся?

Тот ничего не ответил, просто сел за стол, но на завтрак даже не глянул. Влажные черные волосы и каплина на шее говоррили сами за себя.

— Лиана, — Василий посмотрел очень внимательно. — Давай проведем один эксперимент. Всего один. Катя рядом, никто вреда тебе не причинит. Я завяжу тебе глаза, хорошо? Руки и ноги — останутся свободными. Повязку можешь сорвать в любой момент. После ты по запаху скажешь нам, кто есть кто. Согласна?

Я не понимала, что он делает, но сил на споры не оставалось. Молча кивнула, позволяя завязать глаза мягким шарфом. Сразу стало некомфортно и страшно, словно меня погрузили в черную трясину.

— Умница. Теперь просто нюхай. Первая рука, — она пахла чем-то нейтральным, кремом, может быть. Немного кофе.

— Хорошо, теперь вторая рука. — у этой запах был иной, сильнее, запах дегтя и трав, более резкие запахи.

— Отлично, девочка. Теперь третья, — в нос ударил знакомый до тошноты и отвращения аромат. Я резко закричала и сорвала повязку. Передо мной стояла Катя и протягивала мне руку. Руку, с запахом боли и насилия.

— Мыть, быстро, — приказал ей Василий. — Отдрай губкой, чтоб больше ни следа.

У меня кружилась голова, глаза заволокло непрошенными слезами. Роменский сидел напротив, но не смотрел ни на меня, ни на Катю, ни на Василия. Его локти покоились на коленях, а руки обхватывали голову, пальцы вжимались в еще мокрые волосы, словно он пытался заглушить шум внутри себя.

Его грудь медленно поднималась и опускалась, но дыхание было тяжёлым, рваным, как у человека, который пытается удержать себя на грани.

— Вот так оно в жизни, девочка, и бывает, — глухо сказал мне Василий.

— Это ничего не доказывает…. — так же глухо ответила я. — Вообще ничего. Меня погружали…. Я вспоминала.

— Ага, даже не сомневаюсь. Сначала задавали наводящие вопросы, а потом включали метроном и глазами твоими играли, да?

Я подняла на него голову, пораженная словами.

— Типичная техника подмены воспоминаний, — пояснил он Роменскому, который тоже посмотрел с удивлением. — А ведь правду, Лиа, можно узнать легко и непринужденно. Задам только один вопрос, и ты ответишь честно. Насильник, Лиана, был твоим единственным мужчиной?

Мое лицо вспыхнуло огнем. Этот человек не щадил ничего, ломая все у меня внутри: правила, запреты, боль, смущение. Все.

Но его глаза требовали ответа.

— Да, — глаза невольно скользнули по Роменскому, но лицо того оставалось каменным, а вот руки слегка дрожали.

— То есть, он — отец ребенка?

— Да…

Василий снова вздохнул.

— Пойдемте оба со мной. Катюх, — крикнул он, — ты там в туалете утонула, что ли? Ты нам сейчас нужна будешь!

39

Мы молча прошли в дом и поднялись на второй этаж, в большой зал, при виде которого у меня невольно вырвался вскрик удивления. Роменский тихо присвистнул у меня за спиной.

Помещение было огромным и наполненным светом. Большие окна, некоторые из которых уходили в наклонную крышу, пропускали дневные лучи, заливая пространство мягким, почти естественным сиянием. Белые стены отражали этот свет, делая лабораторию ещё более просторной, подчёркивая стерильность, точность, некую отстранённую холодность этого места.

Но настоящим центром внимания были приборы.

Вдоль стен располагались ряды аккуратных столов, уставленных сложной аппаратурой. Хромированные корпуса медицинских анализаторов, встроенные сенсорные панели, микроскопы с тонкими окулярами, контейнеры для пробирок — всё здесь выглядело профессионально, дорого, предельно функционально.

В одном углу стоял холодильник с маркировкой, по всей видимости, предназначенный для хранения образцов, рядом — шкаф с лабораторной посудой: колбы, пробирки, пипетки, стерильные перчатки. Несколько электронных весов, набор скальпелей и пинцетов, система центрифугирования крови.

— Не слабо, — профессионально оценил Роменский. — Тут у тебя настоящее лежбище, Вась.

— До города 40 км, не таскать же образцы крови туда-сюда каждый раз, — пожал плечами Василий. — Что застыла, биолог, проходи.

Он слегка подтолкнул меня в спину, разрешая пройти в свое логово.

— Зачем мы здесь? — сухо спросила я, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Сейчас твой декан у тебя экзамены принимать будет, голубка, — фыркнул Василий, протягивая мне халат. — Давай, натягивай, пташечка. Кать, все готово?

Катерина прошла в помещение, не выказывая никакого удивления, быстро натянула медицинские перчатки и достала из шкафа одноразовые пробирки и иглы для забора крови.

— Что…. что…

— Что делать, голуба? — подсказал Василий. — Давай сначала вспомним теорию. Вас резус фактор определять учили?

— На первом курсе еще, — буркнула я.

— Последовательность действий помнишь?

— Примерно.

— Хреново. — Он покачал головой, явно изображая разочарование. Потом, чуть повернув голову в сторону Роменского, добавил с ухмылкой, — Гош, обрати внимание на данный пробел у студентов.

Тот только вздохнул, тоже накидывая второй протянутый халат.

— Где анти-D реагент? — тихо спросил он.

— Вон там, в шкафу. Ты что за нее работать собрался? Не, Гош, ты декан — ты только подсказываешь, она сама все делает.

Возражать Роменский не стал, молча кивнул и вопросительно посмотрел на меня.

— Стекла где? — прошипела сквозь зубы. — И микроскоп?

— Стекла в шкафчике стола, микроскоп на столе. А что, так не заметишь?

Катерина тем временем приготовила все для забора крови.

— Ну что, кто первый, друзья? — весело спросил Василий. — Нет, Роменский, ты — последний. Лиана, ты или я?

— Я свой фактор знаю, — огрызнулась я.

— Я тоже, — тут же ответил Василий, — первая положительная. Но для чистоты эксперимента нужно сначала на ком-то испытать. Ладно, голубка, черт с тобой. Коли, Кать, — он протянул руку, и Катерина без лишних вопросов, точными, привычными движениями схватила его ладонь, перевернула, обнажив подушечку пальца, и ловко сделала небольшой надрез стерильным ланцетом.

Василий даже не вздрогнул, только с ленивым интересом наблюдал за тем, как в пробирку стекали несколько капель его крови.