Эпоха героев - Нира Страусс

как и обещал, он не проявил ни капли жалости. Навалился на меня всем телом, прижал к горячей земле, упёр копьё горизонтально в мою шею и зажал мне руки над головой. Его крылья сомкнулись над нами, а когти упёрлись в каменную плитку с такой силой, что одна из неё отскочила и оцарапала мне нос. Я поняла, что пошла кровь — по тому, как глаза Маддокса расширились, а ноздри вздрогнули.

В голове отозвался далёкий рык.

Маддокс тяжело дышал, срываясь. Его дракон, похоже, уже орал на него изнутри, не щадя слов — за то, что причинил мне боль.

— Ай, — простонала я нарочно.

Я слышала, как он сглотнул. Его сердце стучало в унисон с моим, гулко, как барабан войны. Бум. Бум. Бум. Готово было расколоть гору. Копьё приподнялось на пару миллиметров.

— Пять секунд! — прокричал Фионн. Ещё пять — и я бы проиграла, если не выберусь из захвата.

— Рёбра болят, — простонала я, имея в виду его недавний удар локтем. — Может, даже трещина…

— Шесть!

— Врёшь, — проворчал Маддокс.

Я состроила самую жалобную рожицу, на которую была способна.

— А ты уверен?

— Семь!

Очевидно, его дракон не умел распознавать мои уловки. Или ему просто было плевать — одной мысли о том, что я могла пострадать, было достаточно, чтобы он всполошился.

Что ж, мне этого и нужно было — выиграть немного времени. Этого оказалось достаточно, чтобы Тьма подтянула кинжал, забытый рядом с нами, и направила его к его шее.

Я прижала холодный металл к тому месту, где шея переходила в спину. Это была не гематитовая сталь, она не могла повредить его кожу, но угроза обезглавливания — всё же весомый аргумент.

Фионн перестал считать.

До тех пор, пока никто из нас не сдастся или не двинется первым, — ничья. Он мог бы выпустить огонь по копью, обжечь меня. Я — могла бы вызвать Тьму, чтобы ослепить его или выжечь магию на секунду, чтобы сбить с ног.

Оба знали: всё зависело от одного решения. Одного импульса.

Но…

Я чуть пошевелила коленями, раздвинув их. Его бёдра тяжело опустились на мои — и у меня вырвался непроизвольный стон, когда я почувствовала его эрекцию, давящую прямо в пах. Точно, точно туда.

— Sliseag, — выдохнул он с надрывом.

— Сдайся, — прошептала я. — А потом унеси меня отсюда.

Глаза Маддокса пылали расплавленной лавой. Густой, текучей, способной обжечь до волдырей. Я утонула в этом пламени — и всё остальное перестало иметь значение. Ну, кроме победы, конечно. Девушка может быть влюблённой — и всё равно помнить о приоритетах.

Победа, победа, — шептала Тьма.

— Я знаю, что ты делаешь… — выдохнул Маддокс, — и это не останется без последствий.

— Кажется, я уже говорила, как сильно люблю последствия.

Он тихо простонал:

— Знаю. Знаю, как сильно. — Он прижался бёдрами к моим — и над нами вспыхнула вспышка. Сразу послышались возгласы зрителей. — Проклятье. Ты добьёшься, что я кого-нибудь поджарю по неосторожности.

Он всё ещё держал мои руки, но я пошевелилась и переплела пальцы с его. Его когти скребли по керамике, оставляя борозды. В этой позе всё меньше оставалось от поединка.

Я слегка провела остриём кинжала по коже на его затылке — вверх-вниз, едва заметное прикосновение. Щекочущий след. Я усмехнулась, когда увидела, как на шее и за ушами у него встали мурашки.

Я приоткрыла рот, и мне показалось, что весь его огонь теперь пылал внутри меня. Его взгляд скользнул к моим губам, и все мысли исчезли в вихре жара. Узлы на ключицах дрожали, будто готовы сорваться и шлёпнуть меня по лицу.

— Это неважно, — прошептала я. Это и правда было неважно. Я проведу другой поединок. Выберу Мидоу — и покончу с этим за считаные минуты. — Я с…

— Я сдаюсь! — резко выкрикнул Маддокс.

Я моргнула, потрясённая.

То ли Фионн оказался совсем рядом, то ли сдвинулся с места с нечеловеческой скоростью:

— Проба пройдена. Или что-то вроде того… Надеюсь, мой отец этого не видел.

Маддокс отпустил одну мою руку и скользнул другой между моей спиной и землёй. Ниже, ещё ниже… пока не сжал крепко мою ягодицу. Я ахнула, кинжал выпал из пальцев и звякнул об пол.

— Быстрее, старик.

Фионн помедлил с ответом.

— Agus beart de réir ár mbriathar. «Верность нашему слову». Ты…

Второй рукой Маддокс подхватил меня за талию — и в следующее мгновение мы взмыли в небо. Под нами остались все зрители, особняк, цитадель, Аниса. Мы унеслись в ночь, к звёздам, навстречу молодой луне, возвещающей приближение Лугнасада.

Я ещё пообещаю Фионну выпить с ним в честь победы. Но сначала мне нужно отпраздновать свою почти победу — единственным способом, который сейчас казался мне уместным.

Маддокс держал меня на руках, и я обвила его шею. Он летел, зная, куда направляется, но я крепко вцепилась, чтобы иметь возможность обернуться и посмотреть вниз. На город, раскинувшийся внизу — от каньона и стены до бесчисленных глиняных домиков, разбросанных по пескам, до вычурного особняка герцогов. Тёплый воздух низин здесь, на высоте, превращался в мягкий ветерок.

Я тихо вздохнула:

— Такое чувство, будто ты летал всю свою жизнь.

Он не ответил, но в его глазах вспыхнула искра гордости. Он прорезал небольшое облако — нарочно, я знала, чтобы произвести впечатление. Сделал поворот, а затем начал снижение — к самому краю каньона, туда, где уже не было ни особняка, ни колонн, ни высеченных террас, а только пустыня и песчаник.

Он приземлился плавно, почти неслышно. Крылья затормозили движение перед самым касанием земли. Он опустил меня быстрее, чем я ожидала.

А потом сказал:

— Раздевайся.

Моё сердце забилось чаще. Сильнее. Магия дракона хлынула ко мне, наполняя воздух электричеством, как перед грозой. Я вдохнула её — и проглотила пепел.

Я не сопротивлялась. Стянула бинты, расстегнула перевязь — в ней остались лишь кинжал и нож, — сняла блузу, сапоги, штаны. Как всегда, на мне не было ни корсета, ни нижней рубашки — только мягкие короткие панталончики вместо нижнего белья.

Маддокс склонил голову набок. Его серьга качнулась.

— Всё, sliseag.

Я растаяла от этого хриплого, жадного желания в его голосе. Спустила последнюю вещь до щиколоток и скинула её ногой. Выпрямилась перед ним, совершенно обнажённая, и не чувствовала ни капли стеснения. А почему бы и должна? Он уже видел меня в самых тёмных моих проявлениях — и, вопреки всему, всё ещё жаждал меня. С моей тьмой, с моими шрамами, с этой бронёй, которую я носила… и которая уже давно треснула по швам.