Саймон - Анна Есина

заднем кармане джинс завибрировал, Ксюша это почувствовала, потому что Рик слишком агрессивно напирал сзади. Решив хоть ненадолго вырваться из этого сумасшествия, она достала телефон и увидела на экране уведомление о сообщении от отца.

Он не слишком донимал её опекой, хотя на то и имелись причины, поэтому она тут же открыла переписку, и вся расслабленность вмиг улетучилась.

Окраина полигона. Ксюша знала об этом потайном ходе, он вёл непосредственно в кабинет отца. Об этой лазейке — если только можно назвать лазейкой почти два километра подземного лабиринта коридоров — не знал никто, лишь они с отцом. А значит, дело приняло очень скверные обороты.

Вампирша оттолкнула обоих ухажёров и ринулась к выходу. Дурман как рукой сняло. Она всецело сосредоточилась на своей цели.

Спустя час она в компании надежных друзей уже брела по мрачной шахте, подсвечивая себе дорогу большим ручным фонарём. На её сообщение: «Что случилось?» Игнат не ответил, попытка дозвониться окончилась механическим оповещением о недоступности абонента. Волнение утроилось, как и приток сил.

И вот они наконец в кабинете отца. А где-то неподалёку взвыла свора псов, и послышался испуганный женский вопль.

***

Ангела места себе не находила от беспокойства. Перед глазами всё ещё стояла ужасающая картина: изящное тело дриады, распростёртое на полу, багровые потёки крови вокруг тонкого стана и пепельно-серое лицо с глазами, в которых навсегда застыло удивление. Снова и снова возвращаясь к этому мысленному образу, она представляла на месте Лиры Семёна, и всё внутри умирало.

— Хорош мельтешить, — Кира сонно закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание. От слабости она не могла пошевелиться, а яростное чувство голода тисками сжимало желудок. Что было очень даже странно. За последние дни Игнат слишком уж часто баловал её своим вниманием. Он удовлетворял её утром и вечером, а если удавалось, то и днём, и даже среди ночи. Ей всегда хватало одного раза в сутки, что уж говорить о четырёх? И всё-таки батарейки оказались на нуле.

— Если я предложу тебе свою кровь, — с опаской заговорила Ангела, — это поможет тебе восстановить силы?

— Я не вампир, — Кира говорила с закрытыми глазами, — кровь меня не исцеляет. Да и надобности в ней нет. Вампирской кровью я притупляю жажду секса, но она всё равно вырывается наружу.

— А, да, прости. Семён как-то упоминал, что ты эмпат-сексоголик.

— Братец у меня болтун, однако.

В дверь смотровой постучали. Кира резко повернула голову. Ангела бросилась ко входу, но была остановлена окриком:

— Стой! Это может быть…

Двери распахнулись настежь. На пороге стоял бес, тот самый, которому Семён когда-то вправлял вывих — обе девушки сразу его узнали, а Геля даже смогла вспомнить имя — Скверник. Но не его безобразная тушка так перепугала их, а свора адских гончих, которая царапала когтями пол коридора. Горящие алым огнём глаза сверкали в тени, превращая обычный коридор в преддверие ада.

Передние лапы чудовищ скребли каменный пол, высекая искры. Оскаленные пасти — не меньше десяти штук — источали слюну, смешанную с дымом и серой, а когти оставляли глубокие борозды на ламинате. Шерсть стояла дыбом, переливаясь всеми оттенками багрянца и чёрного.

В центре этой живой бури возвышался вожак — исполинская тварь, превосходящая размерами своих собратьев вдвое. Его массивная голова с клыками, способными перекусить сталь, казалась высеченной из самого мрака. На шее виднелись шрамы от многочисленных битв, а в глазах пылала такая ненависть, что даже самые отважные замерли бы в ужасе.

Его рык, похожий на раскаты грома, заставлял содрогаться стены. Мускулы перекатывались под шкурой, словно живые змеи, а хвост, увенчанный острым шипом, хлестал воздух, оставляя за собой дымный след.

Остальные гончие, словно чувствуя силу вожака, пригибались к земле, готовые по его команде ринуться в атаку. Их рычание сливалось в единый грозный хор, от которого кровь стыла в жилах.

Кира медленно поднялась с кушетки, покачнулась, но выпрямилась.

— Ангела, медленно, без резких движений, иди назад, — почти не разжимая губ, проговорила она. — Не поворачивайся к ним спиной. Не дёргайся. Просто отступай и встань позади меня.

Сама она начала преображаться. Изящные черты начали меняться, будто воск под пламенем свечи. Белоснежные волосы заискрились, превращаясь в потоки живого света, в которых проступали тёмные всполохи.

Тело окутала аура противоречий — сияние небесного света переплеталось с тенями преисподней. Крылья прорезали пространство, словно разрывая саму ткань реальности. Одно крыло — белоснежное, как первый снег, с переливами чистого серебра. Другое — угольно-чёрное, с языками пламени, похожими на адское зарево.

Кожа засветилась изнутри, становясь полупрозрачной, как лунный камень. В глазах вспыхнули два разных огня — правый горел небесной лазурью, левый пламенел алым, как раскалённый металл.

От неё исходила сила, способная исцелять и разрушать. Каждая клеточка тела пульсировала энергией, балансирующей на грани добра и зла. Руки, некогда нежные и изящные, теперь могли одним прикосновением даровать жизнь или забрать её навсегда.

Преображение завершилось. Перед беснующейся сворой стояла луминария — создание, воплощающее в себе всю противоречивость мироздания. Её красота была смертоносна, а сила — безгранична. В этом существе слились воедино ангел и демон, создав нечто более могущественное, чем обе эти расы по отдельности.

Когда она подняла руку, воздух затрещал от напряжения. Одно её слово могло обратить врагов в пепел или исцелить раны. Но в глубине её души таилась тьма, жаждущая вырваться на свободу, готовая уничтожить всё на своём пути.

Скверник спустил адских гончих. Все они ринулись на Киру, словно волна тьмы, сметающая всё на своём пути.

Она увернулась от первой атаки, схватив со стола металлический лоток.

— Да чтоб вас всех! — прорычала, обрушивая лоток на голову ближайшей гончей.

Адские твари кружили вокруг. Антимагический контур их сдерживал, но даже он не мог простоять долго под напором злобно рычащих пастей, лязгающих челюстей и смертоносных когтей. Кира металась между ними, используя всё, что попадалось под руку: скальпели, зажимы, даже штатив для капельницы превратился в оружие. Но силы таяли с каждой секундой.

— Чёрт возьми, сколько же вас! — выругалась она, уклоняясь от клыков одной из гончих.

Одно крыло уже кровоточило — след от когтей особенно крупной твари. Но страх за любимую женщину брата придавал ей сил, она прекрасно осознавала, что то, что дорого Саймону, и для неё имеет первостепенную важность.

Кира схватила хирургический стол за ножку и опрокинула его на группу гончих, создавая временное укрытие.

— Не сегодня, твари! — взревела она, используя дефибриллятор как дубинку.

Но гончие были неумолимы. Они нападали снова и снова, их численность давала им преимущество. Кира чувствовала, как энергия