Темная душа - Ив Ньютон

— Прости. Я ничего такого не имела в виду. Я устала и ни о чём не думаю.

— Это справедливо, — признаёт он, ослабляя хватку, как будто ожидая, что я отстранюсь. Я не отстраняюсь. Я крепче прижимаюсь к нему. Несмотря ни на что, есть что-то успокаивающее в его присутствии, в его твёрдой силе, когда я чувствую себя такой хрупкой. — Со мной было трудно.

— Это одно и то же, — бормочу я, хихикая.

— Я в этом не силён, — признаётся он с нехарактерным для него неуверенным видом. — У меня никогда раньше не было отношений, в которых я заботился бы о другом человеке, где я не мог бы думать ни о чем, кроме неё. Ты для меня новичок, вся эта ситуация новая, и я не уверен, что способен вести себя по-другому. Я хочу чего-то, я принимаю это. Если я не могу этого получить, я становлюсь одержимым этим.

— Но теперь у тебя есть я.

— Это не избавляет от навязчивой идеи, Иззи. Это просто меняет направление. Теперь ты у меня есть, и я никогда тебя не отпущу. Никогда. Ты будешь моей навсегда.

— Меня это вполне устраивает.

— Так ли это? Правда? Ты была изолирована всю свою жизнь. У тебя никогда не было парня или отношений. Теперь ты заставляешь меня предъявлять к тебе несправедливые требования, но я ничего не могу с этим поделать. Если у меня не будет тебя, я разнесу всё это королевство в клочья.

Я смотрю в его янтарные глаза, видя неприкрытую уязвимость за его яростными словами.

— Си-Джей, — тихо говорю я, проводя пальцами по одному из изменчивых узоров на его коже. — Я никуда не уйду. Тебе не обязательно угрожать уничтожением королевств, чтобы удержать меня.

Он стискивает челюсти.

— Ты говоришь это сейчас, но ты не понимаешь, с чем имеешь дело. Кто я такой. На что я способен, — от боли в его голосе у меня защемило в груди.

Я прижимаюсь губами к его шее, вдыхая запах его крови, текущей по венам.

— Я не боюсь тебя, Си-Джей. Я боюсь потерять тебя ещё до того, как у меня появится шанс узнать тебя всего.

Его руки конвульсивно сжимаются вокруг меня.

— Ты не потеряешь меня. Сама смерть не смогла бы разлучить меня с тобой.

— Это место меняет меня, — бормочу я, снова устраиваясь поудобнее. — Оно делает меня мрачнее, я меньше беспокоюсь обо всех остальных и больше сосредоточена на себе.

— Ты заслуживаешь быть эгоисткой после того, как так долго сидела взаперти.

— Дело не в этом, — говорю я, пугая себя. — Это не эгоизм. Это просто безразличие.

— Сомневаюсь в этом. Ты самое заботливое существо, которое я когда-либо встречал.

— Значит, ты не так уж хорошо меня знаешь.

— Я знаю достаточно. И если ты меняешься, становишься темнее, чудовищнее, то ты прекрасно впишешься в нашу компанию.

— В Серебряных Вратах?

— В мою.

В его. С Кассиэлем, падшим ангелом, который уже отнял ради меня жизнь. С Мясником Уильямом. Может, так оно и к лучшему. Может, перемены — не самое худшее, что может случиться. Может, это даже спасёт мне жизнь.

Глава 35. УИЛЬЯМ

Когда я бегу по каменным коридорам Серебряных Врат, моя призрачная форма оставляет за собой холод. Студенты вздрагивают и в замешательстве оглядываются, когда я прохожу мимо, чувствуя моё присутствие, но не видя меня. Моя ярость — сила, проявляющаяся в физическом мире, когда я иду. Зеркала трескаются, светильники мерцают, температура резко падает, а камень трескается.

Мне нужна дистанция. Пространство для размышлений. Чтобы понять, что произошло в душе с Изольдой. Кто-то использовал меня, а никто не использует меня, не испытывая ужасных последствий.

На краткий, восхитительный миг я снова обрёл телесность. Я чувствовал тепло Изольды, её кожу на своей, ощущения, которые, как я думал, были утрачены навсегда, когда я упал с Колокольни сто лет назад. Но потом этот знак появился у неё на груди, обжигая кожу, и она посмотрела на меня с ужасом.

Воспоминание о её страхе пронзает меня, как нож. Что бы ни случилось в том душе, это касалось не только нас. Кто-то превратил нашу связь в оружие и использовал это против нас обоих. Кто-то пометил её против её воли, и я позабочусь о том, чтобы они страдали больше, чем когда-либо испытывали раньше.

Я подхожу к Колокольне, сознательно не выбирая пункт назначения.

Место моей смерти вызывает ко мне. Я поднимаюсь вверх, минуя винтовую лестницу, и оказываюсь наверху, где в темноте безмолвно висит большой колокол.

Стоя у восточного окна, на том самом месте, где меня толкнули навстречу смерти, я смотрю на территорию академии.

Сколько времени моей загробной жизни было потрачено на созерцание мира, к которому я больше не могу прикоснуться? Сколько раз я испытывал облегчение от этого последнего мгновения, от произнесённых шёпотом слов на древнем языке, от внезапного толчка, от ужасного осознания того, что ждало меня внизу?

Теперь, впервые за столетие, у меня есть свобода. Возможность выйти за пределы своей тюрьмы. И что я с этим сделал? Подверг Изольду опасности. Единственного человека, который мог видеть меня, говорить со мной, прикасаться ко мне.

— Так и знал, что найду тебя здесь.

Я не поворачиваюсь на голос, хотя каждая частичка моего призрачного тела напрягается.

— Аквила.

Си-Джей входит в колокольный зал, его шаги бесшумно ступают по древнему камню.

— Мне не потребовалось много времени, чтобы проследить за разрушениями. Профессора в смятении гадают, что за чёртова сущность проникла за пределы Серебряных Врат.

— Им и в голову не приходит заглянуть внутрь. Проваливай.

Он игнорирует меня, отходя на несколько шагов и любуясь тем же видом, что и я.

— Она беспокоится о тебе.

Это простое заявление застает меня врасплох.

— Она должна беспокоиться о себе. Этот символ…

— Пока бездействует, — перебивает он. — Она отдыхает.

Я поворачиваюсь к нему лицом, удивленная отсутствием враждебности в его тоне.

— Бездействует? Как?

— Вероятно, потому что ты оставил её одну стоять под проливным дождём крови, напуганную и испытывающую столько вины, что её хватило бы на целое королевство.

Это ранит. Это обжигает мои призрачные вены, как лесной пожар.

— Я не хотел оставлять её. Если бы я этого не сделал, ситуация обострилась бы.

— У тебя проблемы с гневом.

— Говорит вампир, который разрывает всё на части ради забавы.

Он ухмыляется, но не смотрит на меня.

— Это не гнев, это жажда насилия. Она у меня в крови.

— О?

— Мой отец был римским воином. Ты слышал