Отец подруги, или Влюблен без памяти - Виктория Победа

— Малыш, приподнимись чуть-чуть.

Я округляю глаза, неверяще таращусь на довольного собой Богомолова.

Серьезно? Еще раз?

Мои вопросы так и остаются неозвученными, потому что в следующий момент меня одним резким движением насаживаю на твердый, невыносимо горячий член. И я только издаю жалобный стон и откидавась назад.

— Охрененно смотришься, малыш.

Он сжимает ладони на моих бедрах, до боли впиваясь пальцами в кожу, скользит взглядом по моему телу, и столько восхищения читается в его глазах, что я окончательно теряю остатки стыда. Ладонями сжимаю грудь, касаясь сосков, и вздрагиваю от разряда электричества, прокатившегося по телу.

— Двигайся, — приказывает, слегка толкнувшись вперед.

Опускаю руки ему на грудь, собираясь приподняться и вдруг чувствую какой-то странный запах.

В считанные секунды до меня доходит, где находится источник.

— Там еда на плите подгорает.

Вопреки моим ожиданиям, хватка на бедрах только усиливается.

— Похер, двигайся, мы быстренько.

— Но еда же сгорит.

— Закажем, двигайся.

Он снова жестко толкается вперед и я сдаюсь. Потому что да, похер, и мы быстро.

Глава 48

— Ай, — я взвизгиваю от неожиданности, когда дверца душевой кабинки внезапно распахивается.

Во все глаза смотрю на забравшегося кабинку Богомолова. Прикрываться и строить из себя недотрогу поздновато, но как-то я не ожидала, что душ мы будем принимать вместе.

— А ужин? — задаю идиотский вопрос.

Это нервное.

Я еще не переварила все произошедшее и не оценила до конца степень своего падения.

— Отправился в мусорное ведро.

— Жалко, — выдыхаю.

Опускаю взгляд и тут же об этом жалею. Кровь мгновенно приливает к лицу, щеки начинают полыхать.

— Ничего, я заказал нам еду, голодными не останемся, иди ко мне.

Он разворачивает меня спиной к себе, прижимается сзади, губами приникает к шее и я сдаюсь. Снова.

Наверное, я просто дико устала сопротивляться себе и отрицать очевидное. Закрываю глаза, откидываю голову назад, затылком утыкаюсь в его грудь и не хочу, чтобы этот момент наедине заканчивался. Не хочу возвращаться в реальность, туда, где придется смотреть в глаза окружающим, ловить взгляды: от заинтересованных до открыто осуждающих, враждебных.

Не хочу думать о том, как буду объясняться с Сашей, как буду оправдывать свою связь с ее отцом.

Ведь это уже не просто сны, не просто навязчивые мысли.

В какой-то момент на меня накатывает чувство тотальной безысходности, потому что сейчас я очень хорошо понимаю, что не откажусь от него, не смогу просто. Теперь уже не смогу. И мне так страшно становится от этого осознания, что я не выдерживаю, извлочившись в его руках, разворачиваюсь, закидываю руки ему на шею и заглядываю вглаза.

Он улыбается, всматривается в мое лицо и, конечно, читает меня как открытую книгу.

— Давай, малыш, выкладывай.

Несколько секунд я медлю, кусая губы и подбирая слова.

— Что теперь будет? — ничего лучше мне придумать не удается.

Я и этот вопрос из себя с трудом выдавливаю.

— А что будет? Примем душ, поужинаем и ляжем спать.

Богомолов не был бы собой, если бы не воспользовался возможностью подурачиться. Забава у него такая.

— Ну тебя.

Я только вид делаю, что отстраниться хочу, ничего подобного я, естественно, делать не планирую, но моих неловких движений достаточно, чтобы его объятия стали крепче.

— Ну что будет, Кир, — он вздыхает, делается серьезным.

Пальцами цепляет мой подбородок, смотрит на меня внимательно.

— Будем травить твоих тараканов, — усмехается, губами осторожно касается моих.

— Я же серьезно.

— Я тоже не шучу.

— А Саша? — задаю наиболее волнующий меня вопрос.

— А что Саша? С Сашей все хорошо, — он подмигивает, а мне хочется его стукнуть.

Я же важные вещи обсудить пытаюсь.

Вздыхаю, хочу отвести взгляд, но мне не позволяют.

— Кир, прекрати себя накручивать, последнее, о чем тебе стоит волноваться, это реакция Саньки, все нормально будет, я с ней завтра поговорю.

— Не надо! — у меня как-то само вырывается.

— Нет? — он удивленно выгибает бровь.

— Нет, — я мотаю головой, — я сама, то есть, давай пока не будем, я еще сама не переварила.

Понимаю, насколько глупо звучат мои слова, но мне правда нужно несколько дней. Просто чтобы морально подготовиться к возможной негативной реакции со стороны Сашки.

Я Богомолову, конечно, верю, и в том, что свою дочь он знает лучше, чем кто-либо, вовсе не сомневаюсь, но непредвиденных им последствий все же опасаюсь.

Мне совсем не хочется ссориться, и вдвойне не хочется ссориться с Сашкой. Я вообще не планировала оказываться в такой ситуации. Но и изменить я ничего не могу, откатить назад не получится, и сделать вид, что ничего не было — тоже.

Да и не хочу я ничего откатывать.

— Ну нет, так нет, — он обнимает меня крепче, целует в макушку, — значит, повременим.

Вот так просто, он даже вопросов не задает, сразу соглашается, а я, пряча лицо у него на груди, глупо улыбаюсь.

— Давай мыться, малыш, эта кабинка не самое удобное место для серьезных бесед.

Я киваю, у меня, если честно, совершенно не осталось сил. Ни физических, ни моральных. И завтра я непременно начну себя грызть, но сегодня мне просто хочется побыть еще немного в этом вакууме.

Мне ничего не приходится делать, процессом купания руководит Богомолов, а я просто позволяю ему делать все, что он считает нужным. Эдакая марионетка в опытных руках кукольника.

На водные процедуры у нас уходит не меньше пятнадцати минут, уже после того, как мы заканчиваем и выбираемся из тесноватой для двоих кабинки, я осознаю один простой и в то же время поражающий меня факт: я не стесняюсь и на протяжении всего времени, что мы находились в душе, не смущалась своей наготы.

Сама того не желая, мысленно возвращаюсь к своему прошлому и, в общем-то, единственному опыту. Вспоминаю, как даже спустя пару лет отношений так или иначе комплексовала, а Паша,