Где сокрыта библиотека - Изабель Ибаньез

Они были яркими, имели глубокие декольте и ворох оборок, что делало их более девичьими. Моя мать была не сильно старше меня — ей всего тридцать девять, — и казалось, что она цепляется за свою молодость, за ту жизнь, которую ей только предстояло прожить. И именно так она решила коротать свои дни. Много лет изменяла папе, запрещая мне с ней ездить в Египет. Продавала бесценные исторические предметы, имеющие культурный вес, тому, кто больше заплатит.

Я с трудом узнавала ее.

— Оливера! — позвал Уит с нижнего этажа.

Я встала, у меня дрожали колени, а сердце ныло от боли. Моя семья развалилась, а я по глупости попыталась создать новую с мужчиной, которого знала всего несколько месяцев. Я чувствовала себя разбитой и очень, очень злой из-за того, что сделала моя мать.

А она даже не соизволила явиться, чтобы я могла накричать на нее.

Я поплелась вниз по лестнице, на каждом шагу борясь с собственными эмоциями. Слезами горю не поможешь. Крики не спасли бы моего дядю и Абдуллу от каирской тюрьмы. Звуки ссоры Уита и Айседоры пронзили мрак пустого дома. Их голоса манили меня, словно злая сирена. Они находились в библиотеке: удобные кресла, сгруппированные на мягких коврах, маленькие столики в форме цилиндра, стоящие по обе стороны.

Полки, наполненные десятками различных предметов, занимали четыре стены: книги, аптекарские баночки, бутылочки с чернилами, канцелярские принадлежности, статуэтки и фигурки различных египетских богов, богинь и животных, рамки с набросками и изображениями различных памятников и храмов, кусочки несочетаемых украшений, ленты, булавки, платки, старые дневники и стопки книг, из некоторых уже вываливались страницы, дамские шляпки и всевозможные перчатки. Любопытно, что здесь находились и чашки со сколами, и потемневшее столовое серебро, и несколько чайников. Меня поразила концентрация хлама на каждый сантиметр комнаты.

— Расскажи, что ты делала в этой комнате до того, как я вошел, — потребовал Уит.

— Я искала улики, — огрызнулась Айседора. — Разве мы здесь не для этого? Я уже устала от твоих постоянных преследований и подозрений. Инез, не могла бы ты образумить его?

Я потирала больные виски, в глазах нарастало давление.

— Кто-нибудь из вас нашел что-нибудь полезное? Или вы все это время спорили?

У Айседоры хватило здравого смысла изобразить смущение, но Уит остался с каменным лицом. Наконец он пробормотал:

— Большинство этих предметов тронуты магией. Однако я не представляю, насколько они могут быть полезны.

Мое внимание вернулось к полкам. Мама, сколько я себя помню, была заядлым коллекционером зачарованных вещей. Где бы она ни путешествовала, она всегда находила что-нибудь, что можно было бы привезти домой. Ее любимые вещи были привезены из Парижа. Однажды она сказала мне, что заклинания, наложенные на эти предметы, носили озорной характер. Ее очень позабавила музыкальная шкатулка, которая пела только непристойные морские песенки. Но, глядя на сотни предметов, загромождающих полки, я начал понимать, что сильно недооценила ее способность к накопительству.

— Возможно, здесь есть что-то, что могло бы указать нам, где еще она может скрываться? Или, может быть, причина что она делает здесь, в Александрии? — спросила Айседора.

Уит встретил мой взгляд, слегка приподняв бровь. Мы оба подозревали, что она ищет Хризопею Клеопатры. Если бы она каким-то образом узнала, как превращать свинец в золото… Я содрогалась при мысли о том, что она сделает с таким богатством.

С такой властью.

— Там на креслах еще куча дневников, — заметил Уит. — Может, не будем торопиться и изучим все? Оливера, если ты увидишь что-то стоящее, то уменьши.

Моя рука рефлекторно дернулась к платку на шее.

— Мы останемся здесь на всю ночь? — спросила Айседора. — А что будет, если мама вернется?

— Выпьем чаю вместе, — сказал Уит.

Айседора сердито посмотрела на него. Уит опустился на пол и начал листать дневники и старые книги. Айседора читала письма, а я неторопливо осматривала полки. Это оказалось непростой задачей. Чайник свистел пламенем, когда я касалась его ручки; различные статуэтки громко пели непристойные песни, напоминая мне о старой музыкальной шкатулке; большинство платков оказались хамелеонами, они меняли фактуру и цвет в зависимости от того, к чему прикасались; бутылочки с чернилами на самом деле были лекарствами и я уменьшила их все, вспомнив историю, что поведал мне дядя на Филе. Мама постоянно беспокоилась, что заболеет, но потом обнаружила тайник с чернильными бутылочками, которые хранили остатки исцеляющей магии. Теперь она была способна вылечить что угодно: сломанные кости, тепловой удар, лихорадку, озноб, боли в животе.

Я без колебаний забрала все запасы.

Я также нашла серьгу, которая, казалось, усиливала звук в комнате (Уит, тихо читающий себе под нос, словно кричал мне в ухо); браслет, который повышал температуру моего тела и несколько угольных карандашей, перевязанных ленточкой. Я не знала, в чем заключалась их магия, но они мне всегда пригодятся.

Я отвернулась от полки и подошла к одному из кресел, отодвинув высокие стопки бумаг, чтобы освободить место. Меня пронзил ледяной ужас. Где-то в Александрии мама скрывалась с сотнями артефактов, готовя их к продаже.

— Где она может быть? — размышляла я вслух.

— Это, — раздался голос со стороны дверного проема. — Очень хороший вопрос.

Страх ледяной волной обрушился на меня. Я знала этот голос, его сальность, будто бы каждое слово было обмазано маслом. Я медленно подняла взгляд.

Бесстрастно прислонившись к раме, стоял мистер Бэзил Стерлинг.

Его рука держала пистолет, направленный мне в сердце.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Мистер Стерлинг выпрямился и сделал шаг в комнату, его присутствие, казалось, охватило все пространство, затемняя углы и понижая температуру до пугающего холода. Он был одет в свой обычный костюм-тройку: темные брюки, пиджак в тон и жилетка, застегнутая на все пуговицы. Не нужно было смотреть на его обувь, чтобы знать, что она отполирована до блеска. Его возмутительные усы задрожали от удовольствия, когда он увидел наши изумленные лица.

— На вашем месте, я бы не стал тянуться к ножу, мистер Хейс, — сказал мистер Стерлинг своим гнусавым голосом, поправляя очки. — И вообще, почему бы вам не поднять руки вверх?

У Уита дернулись желваки на челюсти. Его взгляд метнулся к дулу пистолета, а затем встретился с моим. Он позволил мне увидеть свою ярость, два голубых пламени. Мне было известно, на что он способен, я знала, какой вред способны причинить его руки.

Но он не стал бы рисковать мной.

И медленно, с нарочитой неспешностью, он поднял руки, сжав ладони в кулаки.

— Юная леди, — обратился мистер Стерлинг к моей сестре. — Я был бы очень вам признателен, если