Фрейлина - Тамара Шатохина

— Разве нас не торопят сроки? — скользнул он взглядом на мой живот.

— Не до такой же степени⁈ — тихо возмутилась я, — и насколько это прилично — напрягать таким образом императрицу?

— Полагаете неприличным? — мирно поинтересовался мужчина, — но иного способа для меня… нас с вами здесь просто нет. К тому же, перед этим я дополнительно уверился в его возможности, расспросив Ольгу Николаеффну. Принцесса заверила, что ее мама́обожает подобные хлопоты — устраивать чье-то счастье… Впрочем, как и все женщины.

— А зачем нам уезжать так сразу? — еще пыталась я что-то контролировать.

— Считаю это необходимым, — коротко ответил он.

Не сговариваясь, к выходу из парка мы пошли пешком. Говорили вежливо и о нейтральном — красотах природы, будущем венчании в Капелле, я свободно перевела для него слова «моего» романса, запомнившегося ему музыкой…

И старалась не думать, почему после взбрыка в карете не была послана им далеко и надолго. Может из-за того, что маховик был уже запущен, остановить его уже нельзя. Проще оказалось меня перетерпеть?

Нужно держать себя в руках… сейчас я твердо обещала себе, как и он — такого больше не повторится. Да и все, что должна была и хотела сказать, я уже сказала ему.

Глава 28

К шести часам, как и велено было, я явилась ко дворцу в сопровождении Анны Алексеевны Окуловой. У входа нас уже ждали и Фредерик представил меня своему родственнику — пожилому худощавому мужчине в парадном военном мундире, тому самому принцу Гогенлоэ-Эринген, представителю короля на свадьбе Ольги.

В разговоре Фредерик почтительно называл его дядюшкой, но потом шепотом быстро объяснил (по моей просьбе) степень родства. Высчитав в уме, я поняла, что дядюшка троюродный.

То есть, к королевской фамилии Фредерик имел весьма отдаленное отношение. И я сделала выводы, что предложение мое поступило очень даже кстати — его присутствие здесь похоже объяснялось только симпатией Карла. Судя по сухому и официальному общению племянника и дядюшки, и явному одобрению происходящего последним… происходило оно очень вовремя.

Наше знакомство прошло по-деловому — без лишней суеты и эмоций. То ли вопиющей преграды в виде морганатического брака не существовало, то ли он явился лучшим из зол… но и правда — важен результат.

Вначале в Голубую гостиную вошли мужчины, чуть позже мы с Анной Алексеевной — обе в парадном «русском» платье с кокошником и фатой. Согласно неизвестным мне тонкостям этикета, правило это коснулось только нас с ней. Остальные дамы были в платьях, каждое из которых я смело водрузила бы на манекен и в выставочную витрину. Красота тканей, виртуозное исполнение мелких деталей, продуманность каждого образа… что-то шили у нас, что-то выписывали из Парижа. А я лишний раз убедилась, что искусство костюма действительно является настоящим высоким искусством.

Дальше в залу торжественно вошла царская чета.

Разрешение на брак от своего имени, а значит и имени короля, уже составленное и заверенное, дядюшка торжественно вручил Николаю.

Потом еще немного продолжилась официальная часть — кем-то из секретарского штата был передал жениху список моего приданого. В связи с этим они что-то коротко обговорили — я особо не вникала, оставив на потом. Но искренне удивилась, когда император что-то там добавил и от себя тоже… со знанием дела прокомментировал. Мне казалось, такие мелочи должны быть ниже его компетенции.

И, наверное, мое удивление было замечено, потому что с его стороны последовал пристальный изучающий взгляд. Дальше я старалась держать очи долу… от греха.

На следующем этапе кто-то поднес Фредерику изящную шкатулку, которую тот вручил мне. Дал подержать в руках, сам открыл… и опять передал кому-то там. В шкатулке что-то блестело и переливалось в свете лучей солнца. Я вежливо благодарила… улыбалась, приседала… мимоходом обнаружив во взгляде императора откровенную скуку.

И,наверное, поняла ее правильно — любого мужика вначале следовало хорошенько накормить. Хотя говорят — ел он мало и просто, пил только воду, а если спиртное, то не больше бокала вина.

Пока обменивались любезностями и заверениями в дружбе Николай и принц, я позволила себе обвести взглядом общество. Довольно-таки большая площадь гостиной сейчас казалась тесной — пышные дамские наряды, значительность и осанистость мужчин наполняли ее до краев и в физическом, и в любом другом плане…

Мероприятие было сугубо официальным. Хоть и проводилось оно в приватных покоях, но семейным уютом здесь и не пахло. Из царских детей присутствовала только Ольга с мужем — тоже чужой мне, по сути, человек. И со странной тоской подумалось вдруг, что будь здесь Костя, и все было бы для меня совсем иначе…

Психологический дискомфорт сразу ушел бы на второй план. Я ловила бы его взгляды и старалась понять, о чем он думает — после всего. И что вообще это «всё» для него значило. Пыталась бы понять по ним — уже согласен он со мной или так и продолжает держать упрямую оборону, не признавая угроз со стороны Великобритании? И еще… будь он здесь, и я не чувствовала бы себя настолько одиноко. Была бы в безопасности, как и всегда возле него — даже когда позволяла себе лишнее. Да, собственно… потому и позволяла, наверное.

Странно это все… и даже необъяснимо.

Я узнала некоторых статс-дам, в их числе Елизавету Павловну и мадам Нессельроде. Много было незнакомых мне людей — дамы в умопомрачительных бриллиантах, мужчины в сверкании наград. Некоторые из них приближались своим размером к блюдцу.

Хрусталь и императорский фарфор на столе…

Такие сервизы заказывались специально, для определенного места — в цвет и настроение. И нет — это был не тот «банкетный» сервиз на 250 персон… очевидно, тот, что знала я, появится позже. Солнце играло в переливах цветного стекла… кстати, именно при Николае I оно и вошло в моду — все не успокаивался во мне экскурсовод и искусствовед.

Вазы были наполнены фруктами. И это всё — даже хлеб, даже столовые приборы с салфетками, не говоря уже о переменах блюд, будут поданы, когда гости рассядутся по своим местам, расписанным на открытках золотом. И пойдут разговоры, общение… Здесь клуб по интересам, высшее общество Российской империи, ближний и самый доверенный круг императорской семьи. Ну… не считая немцев, понятно — они, как гости, величина переменная. И для Голубой гостиной, и для этих людей.

Нереальность происходящего